Спецкор «Собеседника» посмотрела церемонию вручения премии «Оскар-2015» в США в кругу здешних киноведов.
[:rsame:]
У них всегда всё серьезно: собираются большой компанией, делают ставки и заключают пари. Хотя нынешняя церемония, по подсчетам, собрала рекордно малое количество зрителей – аж на 16 процентов меньше, чем в прошлом году. Но россиянам-то ее вообще целиком не показали, приходилось довольствоваться текстовой трансляцией. А попасть в сам зал нереально и для журналистской элиты.
Гости начали собираться с семи часов вечера – с продуктами и прогнозами. По телевизору уже показывали красную дорожку – зрелище, в общем, довольно скучное, а значит, можно пока что налить и выпить. Для этого в подвале дома накрыт бильярдный стол. Обстоятельный кинокритик Энди раздает нам списки фильмов, где мы должны отметить вероятных победителей в каждой номинации. Меня, конечно, волнует больше всего одна – лучший иностранный фильм.
– «Левиафан» – прекрасное кино! – говорит Майкл, ставя напротив него жирную галку. Майкл в свободное от работы время организует любительский киноклуб в каком-то крошечном городке по соседству.
– Майкл, – возражаю я, – это не очень хорошее кино, оно пафосное и недостоверное, с картонными персонажами и набором банальностей в диалогах...
– Нет! – радостно восклицает Майкл. – Ты не понимаешь. Это смешное, очень смешное кино! Ты видела, как они пьют? Это же ужасно смешно – весь мир думает, что в России все пьют, и вот ваш режиссер показывает нам, что было бы, если бы там действительно все пили!
Эта мысль настолько меня поражает, что я забываю отметиться на своих листочках. По счастью, в этот момент у телевизора начинается оживление, так что отвечать мне не приходится. Но тревога оказывается ложной – это не начало награждения, а всего лишь появление на экране Дженнифер Лопес с невероятным декольте.
– Интересно, – оборачивается к нам Боря (он не киновед и не кинолюб, поэтому к нему все прислушиваются), – сколько весят все бюстгальтеры «Оскара-2015»?
– Сделаем ставки? – Энди с готовностью достает стопку чистых листов.
Только на сиськи еще ставить не хватало... Иду курить на задний дворик. Там уже стоит Наташа – она русская, но родилась уже в Америке.
– Я думаю, что «Левиафан» не победьит, – с сильным акцентом говорит она. – В ньём слишком приукрашена российская действительность.
У меня, честно скажу, аж сигарета выпала.
– Наташ, – говорю, – может, ты хотела сказать, наоборот, очернена?
– Ньет. Понимаешь, если бы на самом деле такая ситуация – их бы всех перестрельяли сразу – да-да, прьямо на бьерегу! И никто бы не нашел.
– Кого – их?
– Всех! И мальчика, и жену, и друзей, и адвоката...
Да, сегодня у меня день потрясений.
– Ну что, я не права? – возмущается Наташа. – Вы думаете, мы нье знаем, что у вас творится?
Господи, да что ж такое-то? Умные ведь люди, что же они о нас думают! Тут уже и Крым как-то блекнет...
Возвращаюсь к телевизору как раз вовремя: приз за лучшую мужскую роль второго плана получает Джонатан Симмонс за роль злобного дирижера в фильме «Одержимость», и женская часть компании восхищенно вздыхает.
Дальше сразу два «Оскара» подряд получает «Отель «Гранд Будапешт» – за лучшие костюмы и за лучший грим... И наконец Николь Кидман и Чиветель Эджиофор – прекрасно, кстати, смотрятся рядом – объявляют лучший фильм на иностранном языке. Среди претендентов, кроме «Левиафана»: польский фильм про холокост «Ида», аргентинская бодрая комедия «Дикие истории», мавританская драма «Тимбукту», эстонско-грузинские «Мандарины» – впрочем, у последних нет никаких шансов, и все гости здесь единодушны: проблемы, которые там подняты, слишком уж далеки от Американской киноакадемии.
«Ида»! Объявляется «Ида».
– Бедный Звягинцев, – говорит Боря, – такому фильму проиграть!
И в эту же секунду помещение по ужасному совпадению заполняет удушливый запах фекалий.
– Вам не кажется, что пахнет говном? – спрашивает хозяин дома Саша.
И в первую секунду все смотрят на экран, где растерянный Павликовский принимает статуэтку.
– Да это Альберт! – догадывается кто-то.
Альберт, английский бульдог хозяев, то ли перенервничал, то ли выразил таким образом свое отношение к происходящему – словом, прямо перед бильярдным столом оконфузился так мощно, что курить на задний дворик побежали уже все. Надышавшись, Боря принялся бушевать.
– Ну что это за фильм – «Ида»? Полная же ерунда. Ну, молодец, все сделала – и в монастырь! Если бы она хоть триппер поймала, уже было бы кино!
– Ты не прав, – возражает деликатная Таня. – Она разочаровалась в мирских удовольствиях.
– Конечно, разочаровалась. Она же всего по разу попробовала. А с первого раза ни секс, ни алкоголь, ни курение никакого кайфа не дают.
– Я огорчен, – говорит Майкл. – «Левиафан» лучше.
Тут я вынуждена с ним согласиться: «Левиафан» действительно лучше. Но почему-то за Звягинцева я не переживаю: он же всегда сможет сказать, что решение было продиктовано политическими причинами. Самое ужасное, что в этом есть доля правды. Хотя нет: самым ужасным было бы, если бы жюри по политическим причинам дало все же приз картине Звягинцева...
Тем временем вручают призы за лучший звук и лучший монтаж звука, короткометражки и мультфильмы.
Эдди Редмэйн и Джулианна Мур получают призы за лучшие мужскую и женскую роли: Редмэйн – за фильм о Стивене Хокинге, Мур – за картину о женщине с болезнью Альцгеймера.
– У здоровых сегодня шансов нет, – мрачно говорит Майкл, хотя признает, что актеры заслужили. Но симптом печальный: и Мур, и Редмэйн сыграли на пределе возможностей, но убедительность эта – больше клиническая, чем психологическая. Камбербэтч с женой, напротив, были очень довольны: периодически показывали, как они миловались. Здоровые люди, что сделаешь.
В общем, интрига остается одна: главный приз – лучший фильм. Мужчины настаивают на «Американском снайпере», женщины – на «Отрочестве». Но побеждает «Бёрдмэн», фильм об актере, пытающемся вернуть былую славу. Вот так – лучшим сочли не фильм о войне, не фильм о жизни подростка, а фильм об искусстве. Но из нас всех, по-моему, только мне эти приоритеты кажутся правильными. Хотя лично я наградила бы «Отрочество» – человек 11 лет мучился, чтобы дети в картине действительно росли! Правда, у нас все это уже сделал Шадхан в «Контрольной для взрослых».
– Ты не расстраивайся, – на прощание утешает меня Майкл, когда все уже готовы разъезжаться по домам. – Следующий будет ваш. Вы должны снять такое кино, чтобы оно было смешное, как «Левиафан», но не про Россию. Иначе некоторые пугаются, не понимают, всерьез вы или нет.
– Майкл, – я уже даже не спорю с тем, что «Левиафан» смешной, мне уж точно не до смеха, – да разве мы страшные?
– Нет, – глубокомысленно говорит он. – Вы не страшные. Но вам кажется, что если все будут так думать, то вам дадут все награды.
