Олег Видов: В Америке меня хотели посадить

Звезда фильма «Всадник без головы» Олег Видов в откровенном интервью поведал нам, что заставило его эмигрировать в США

Фото: Олег Видов // Марина Зотова

Звезда фильма «Всадник без головы» Олег Видов в откровенном интервью поведал нам, что заставило его эмигрировать в США.

– Олег Борисович, вы живете в Америке много лет, уже приобрели привычки американские – касательно еды, одежды, манер?

– Когда я эмигрировал, мне было 42 года, как здесь говорят, леопард не меняет свои пятна, следы и дорожки... После переезда я словно попал на другую планету, хотя до этого бывал в Америке в качестве гостя на фестивале мексиканского кино. Но тогда ощущения были другими. Мне здорово помогло то, что рядом со мной были знакомые, родные люди, бывшие соотечественники.

Помню, уже на третий день ко мне пришли с русского телевидения брать интервью. Ведущей была Лариса Еременко – она снималась, кажется, в «Поцелуе Чаниты» и в «Трактире на Пятницкой», уехала одной из первых. Вообще, в кино актеры относились друг к другу очень хорошо, с уважением, вниманием. И здесь, на чужбине, я вдруг почувствовал снова это актерское единение, а уж когда узнал, что русские держатся вместе, живут дружно, немного расслабился.

[:same:]

– Зачем вы вообще уехали? На родине у вас было все – слава, роли, поклонницы!

– То, что я перебрался сюда, ни в какие советские рамки не лезло. Конечно, было сложно. Но я поступил правильно: у меня стала развиваться незлокачественная опухоль на гипофизе, это грозило потерей бокового зрения, требовалась срочная операция, и если бы я не уехал, погиб бы! В Советском Союзе врачи не могли поставить никакого диагноза. Впрочем, как и американские, пока один окулист не понял, что со мной. Он спросил: «Ты видишь справа эти пальцы? Нет? И слева тоже? Да, у тебя проблемы». Потом мне сделали анализы, были плохие дела. Об этом я узнал после выхода фильма «Дикая орхидея», тогда же и была сделана операция, которая прошла очень успешно. Уверен: меня вел ангел-хранитель. Ее имя – Джоан, это моя жена.

– Джоан прелестна! Но на родине у вас были ангелы-хранители помогущественнее, например жена Наталья Федотова, лучшая подруга Галины Брежневой. Неужто она не могла о вас позаботиться?

– На тот момент я давно был с Наташей в разводе. Она была девушкой интересной, но властолюбивой, амбициозной. Наташа хотела сделать из меня не просто актера, а правительственного чиновника, министра культуры. Она не понимала, что для меня, человека, обожающего кино, самое худшее – быть запертым в кабинете. Я родился в год Козы, а Козы очень плохие политические деятели. Мы это знаем из истории: Козами были Горбачев и Ельцин. Строптивым нравом также отличалась и подруга моей жены – Галина Брежнева. Галя всю жизнь старалась окружать себя красивыми мужчинами, на меня она планы не строила. Может быть, потому, что я был женат на ее подруге, к тому же при встрече с ней всегда вел себя доброжелательно, но во мне не было этого холуйства, желания услужить, и Галя это чувствовала. Потом, после нашего с Наташей развода, стали писать небылицы: мол, это Галя мне помогала... Да никогда! Галина никак не повлияла на мою киножизнь, ни при каких обстоятельствах я бы не попросил ее замолвить за меня слово перед режиссерами!

– А до Федотовой вы были женаты?

– В 1966 году женился на Марине, очень хорошо помню, главная любовь моей жизни, жаль, характерами не сошлись. Я очень ее любил, всю жизнь вспоминаю с благодарностью. А увидел будущую жену впервые в электричке, еще будучи студентом. Она сидела на скамейке передо мной, а я не мог всё лица разглядеть... И когда я наконец увидел ее, одновременно онемел, ослеп и оглох. Вышел за ней, хотел узнать, где живет такая красавица, добрался до остановки, но побоялся, что разоблачат. В итоге взаимности я добился, мы поженились, и это был один из самых счастливых дней в моей жизни. Поэтому, когда на меня обрушилась слава и появились поклонницы, я на них не обращал внимания, ведь рядом со мной была любимая, обожаемая жена.

[:image:]

– Поклонницы семейной жизни не мешали?

– Я такими фанатками, какие, например, у Магомаева были, похвастаться не могу. Муслима любили сильные женщины, меня – более слабенькие. Все зависит от человека: какой поп – такой и приход. Я не очень любил общественные места, рестораны. Если мне надо было на следующий день сниматься, я раздавал автографы и ложился спать.

[:rsame:]

– Сейчас вашего ангела-хранителя зовут Джоан...

– Она человек очень сильный, она меня просто... Я попал в очень хорошие руки. Она хороший, добрый, правильный, законопослушный человек, поэтому когда нас хотели посадить...

– Подождите, вас, звезду, Олега Видова, хотели упрятать за решетку?!

– Не то что посадить... У нас хотели отнять контракт, но из-за того, что все было на самых высоких... Контракт был правильный, выплатили все суммы. Но это больная тема...

Олег Видов не любит говорить о конфликте с «Союзмультфильмом», с которым последние двадцать лет боролся за права на прокат и реставрацию 1260 советских мультиков. В конце концов Видов продал всю коллекцию миллиардеру Алишеру Усманову. Советские мультфильмы вернулись в Россию. Эта тема для него закрыта.

– Тогда давайте о переломной картине «Дикая орхидея» – как бы сейчас сказали, это очень горячий фильм. А то, что такой правильный Видов может быть тоже не менее горячим, стало для многих откровением!

– Этот фильм был сделан в лучших традициях Голливуда, там было все в пределах разумного, ничего сверх, «лайт-версия», легкая то есть. Кадры из «Дикой орхидеи» были опубликованы в журнале «Плейбой». Джоан узнала об этом от своей мамы, которой на тот момент было, на минуточку, 65 лет. Забавно, что Джо накинулась не на меня, а на маму: «Почему это ты читаешь «Плейбой» в таком возрасте?!» С Микки Рурком, исполнителем главной роли, я встречался задолго до выхода фильма, мы делали телеинтервью. Он очень простой, приятный в общении парень, который научил меня, что в Голливуде актер нужен до тех пор, пока он снимается в кассовых фильмах.

[:image:]

– А вас с ходу, за красивые глаза позвали в Голливуд?

– Да мне и в голову не приходило, что я могу работать в Америке в кино! Первое время мой английский напоминал смесь европейского с африканским. Поэтому я вспомнил свои прежние профессии – монтажник-высотник, слесарь-электрик четвертого разряда. Я никогда никакой работы не боялся. Поэтому когда мой друг Ваня Шварц меня попросил поработать на стройке, я с удовольствием это сделал! А потом меня затолкали в кино. Первая роль была в фильме «Красная жара», режиссер Уолтер Хилл пригласил меня на роль.

[:same:]

– А как он вообще на вас вышел, ведь вас не было ни в одной актерской базе?

– Мне помогли соотечественники. Например, Раиса Данилова – очень милая девушка, она знала Уолтера, и, когда он искал русских, подсказала ему, что есть такой Олег Видов. Он хотел пробовать меня на плохого русского, я готовился, выполнял трюки: прыгал, дрался, но потом он сказал: «Глаза у Олега добрые» – и дал роль друга Арнольда Шварценеггера.

– Традиционный вопрос: как работалось с «железным Арни»?

– У меня хорошие воспоминания. Он работящий парень, вежливый, ответст-венный, знает про русскую актерскую школу. Ему по роли надо было говорить на нашем языке. Уолтер хотел сперва, чтобы его дублировали, но Шварценеггер сказал, что выучит текст. Узнав, что на площадке есть русский, он подошел ко мне, попросил помочь с произношением. У меня время было, почему бы и не помочь. И мы как-то прониклись друг к другу, ну, знаете, оба эмигранты, ему знакомы мои проблемы. Много разговаривали, я хвалил его родную Австрию, где часто бывал на съемках. От этих рассказов у него глаза, как у ребенка, светились! Арнольд про русский говорил: «Ну и язык, как глину мешаю». Вскоре нам сказали, что снимать будут в Венгрии, в Будапеште. Вот тогда я здорово струхнул.Из Америки уезжать не хотел: боялся, что раз я самовольно уехал из СССР, то меня могут вернуть. Но в те годы уже началась перестройка, намечались какие-то другие перспективы, перемены в советской идеологии, я успокоился и согласился. Помню, прилетел в Будапешт, сошел по трапу, напялил бейсбольную кепку, очки, только подумал: «Не заметили! Ура!» – и тут ко мне подошла девочка-венгерка: «Олег Видов, дайте мне автограф». Я понял, что прятаться бесполезно.

[:rsame:]

– Сейчас вы снимаетесь очень редко, все время занимает клиника. Как она у вас появилась?

– С момента основания клиники прошло восемь лет. Работать приходится очень тяжело, потому что идет речь о судьбах людей, которые больны наркоманией и алкоголизмом. Главный человек в этом бизнесе все-таки моя жена, а я помогаю. Но не формально, нет. Ведь я работал санитаром приемного покоя 29-й Бауманской больницы, хотел быть врачом и видел людей, какие приходят сегодня к нам. Я понимаю, насколько это важно: каждая победа, каждый успех дает нам радость, особенно Джоан радуется, как маленькая, когда ее бывшие клиенты преуспевают и понимают, что удовольствие можно получать не только от алкоголя, но и от семьи, друзей, работы. Особенно горячо моя Джо переживала за актера Роберта Дауни-младшего. Это сейчас он знаменитость, у него есть своя звезда на Аллее славы. А когда-то он несколько раз попадал к нам, срывался, потом снова приходил. И когда его в очередной раз позвали на съемки, Джоан предложила ему оставить залог… в размере пяти миллионов долларов, это обычная практика, человека ведь надо как-то сдерживать, стимулировать на то, чтобы он справился с соблазнами – если он на съемках не сорвется, деньги ему вернут. И Роберт не сорвался, приходил потом, благодарил, жене руку целовал.

[:image:]

– Вы так элегантно ушли от ответа, что же послужило причиной для открытия клиники...

– Это долгая история, клинику основали наши родственники, потом мы ее выкупили, как раз когда экономика рухнула, решили – надо продолжить начатое, потому что все, что мы имеем, может пропасть. Знаете, я понял, самое страшное – необеспеченная старость. Здесь люди всю жизнь тяжело работают, чтобы потом отдохнуть на пенсии, посмотреть мир. Так вот, чтобы так жить, надо не прогуливать молодость, а уже сейчас начать организовывать свое будущее.

– Именно такие советы вы даете своим сыновьям – Сергею и Славе?

– Конечно, они взрослые ребята, знают, что надеяться надо только на себя. В Америке в 18 лет парень или девушка идут учиться и видят родителей очень редко. А у нас держат птенцов до 50 лет, и он все еще птенец, хотя уже лысый и толстый, но птенец.

[:image:]

– Вы сказали, в Штатах в 18 лет дети уезжают от родителей, Сережа тоже так сделал, когда жил у вас?

– В Америку он приехал в 16 лет. До этого я не знал, что у меня есть сын. С его мамой Татьяной я познакомился в Одессе на танцах, ну, туда-сюда, стали общаться, потом близко стали дружить, завязались отношения, но о том, что у меня есть сын, я узнал, когда уже жил в Америке. Сразу прилетел в Москву, встретился с Таней и Сережей. Помню, открыл дверь, а Таня выставила Сережу немного вперед, и он – раз и мне в глаза посмотрел. Секунда! А когда мальчик спросил: «А где здесь библиотека? Мне срочно надо туда!», сомнения развеялись окончательно. Я понял: моя порода! Сомнения остались только у Джоан, она попросила сделать тест ДНК, который на 99 процентов подтвердил, что я и так уже знал. Сережа с моей женой сразу прониклись друг к другу симпатией, она стала для него второй мамой.

[:same:]

 

Своими детьми Бог нас, к сожалению, не наградил. С моей дорогой Джо мы встретились слишком поздно, когда ей было уже почти сорок лет. Для Сережи американский этап жизни был невероятно сложным. Он долго привыкал ко всему – к новой среде, друзьям и даже ко мне. Когда он рвался на родину, я говорил: «Терпи, подумай, сколько перспектив перед тобой открывается!» Постепенно он стал привыкать. А сейчас, мне кажется, он даже думает по-английски. Джоан его приняла как родного, они каждый день перезваниваются. Она знает о Сереже больше, чем я. Сейчас Сережа сам отец, моему внуку Семену восемь лет – это невероятно спортивный мальчик, увлекается тхэквондо, а Сережа работает директором по продажам в компании, которая выпускает диски с фитнес-упражнениями от знаменитостей.

– У вас после этой истории еще «дети» не появились?

– После того как историю знакомства с Сережей разнюхали журналисты, нам очень часто стали звонить девушки и представляться моими дочерьми. Однажды Джоан сказала: «Представляешь, тут звонит девушка из Донецка, говорит, что она твоя дочь». – «Я был в Донецке всего один раз, поэтому кто знает». Со старшим сыном Славой от брака с Наташей Федотовой я вижусь реже, чем хотелось бы, он занимается бизнесом в Москве. Слава бывал в Америке, жил здесь, но работа в Москве требовала его присутствия, сюда ведь просто так, на чай, не заедешь, и он вернулся в Россию. Но вас-то я, конечно, приглашаю, мой адрес найдете в любой адресной книге, я ни от кого не прячусь!

[:wsame:]

[:wsame:]

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика