Виктор Мережко: После ссоры Михалков не общался со мной 18 лет

Известный актер, знаменитый сценарист, режиссер и телеведущий Виктор Мережко в интервью с нами без утайки говорил о жизни и смерти, о верной дружбе и любви, о зависти и ревности. Ведь для кумира миллионов нет закрытых вопросов

Фото: Виктор Мережко // Russian Look

«Родня», «Здравствуй и прощай», «Аплодисменты, аплодисменты...», «Если можешь, прости». В Советском Союзе невозможно было найти человека, который бы не знал эти кинокартины. Трагикомичные и трогательные, жизнеутверждающие и близкие, каждый зритель без запинки бы ответил, что сценарии к этим и еще более чем к 50 фильмам написал известный актер, режиссер, телеведущий Виктор Мережко.

Знаменитый сценарист и режиссер без утайки рассказал нам о жизни и смерти, о верной дружбе и любви, о зависти и ревности. Ведь для кумира миллионов нет закрытых вопросов. 

 Виктор Иванович, вы были из бедной семьи, а ваша избранница Тамарочка – из обеспеченной. Как вам позволили жениться? Свадьба-то хоть была?

– Свадьба у нас была богатая, все расходы на себя взяли родители невесты. У них был свой частный дом, «Волга» была. Это в то время! Правда, костюм, если можно так сказать, я купил себе сам. Надел бобочку – это такая куртка с длинными рукавами на молнии – да штаны. А Тамара нарядилась в роскошное белоснежное платье. Было много гостей, цветов, поздравлений, музыканты пели и играли, единственное, что я сделал – так пригласил кинооператора. Я же когда-то являлся слушателем народной любительской киностудии, а потом поступил во ВГИК, а это уже знак качества. И нашу свадьбу снимал кинооператор, так что пленка негатива 1966 года с моей свадьбы еще где-то дома хранится. Жалко, если выбросили. Свадьба получилась шумная, роскошная. Моим единственным гостем стал тот самый оператор, остальных многочисленных гостей пригласила сторона невесты, моей Тамары. Я пришел: «Вот вам я!» Мне Тамара очень нравилась, я ухлестывал за ней не один год. Поэтому, когда она дала согласие выйти за меня замуж, я был в каком-то чаду. Красивая невеста, богатые родители, шикарная свадьба! Все время думал: «И почему моих мамы с папой тут нет?» Но не приехали: «Витя, мы тебя опозорим!» Моя теща говорила: «Тамар, ну что же ты такого голожопого выбрала?» А мы и вправду жили очень бедно. Мой папа жил, как казак. Он был безответственный, красивый, веселый, замечательный муж, пел песни, заводил романы, заведовал сепараторными пунктами, лабораториями и там не пропускал ни одной красотки. Потом стал печником, хотя мама говорила: «У тебя руки растут из жопы. Ты ничего не можешь!» Ему часто не платили за работу, потому что дым из печи шел не в трубу, а в хату. Его даже колотили за это. Шел матерился: «Вот, мать вашу так! Побили меня!» «Что, опять дым не туда пошел?» – спрашивает мама. «Да, опять весь дым в хату, мать его так!» Да, жили мы очень бедно. Моя мама даже не приехала на свадьбу. Мои родители жили тогда на Украине, и по традиции я называл их на «вы». «Мама, – говорю, – вы знаете, я вот женюсь, свадьба такого-то». Я знал, что отец не поедет. А мама отвечает: «Ну, сыночек, куда я поеду? У меня две юбки. Одна в магазин сходить, хлеба купить. Другая домашняя». Ну, что вы хотите, четверо детей было. Но я уже один остался, в июле прошлого года мой брат умер.

[:image:]

– Соболезную... Виктор Иванович, вы жену обожали, долго добивались ее расположения, но это не помешало вам изменять Тамаре. Как же так?

– Понимаете, да, это не мешало. Я не употребляю слово «к сожалению», потому что карамельный период после свадьбы длится полгода, ну, год. А потом то, что раньше казалось красивым, становится обыденным. А там, видишь, фигурка пошла, плечи пошли, ноги, грудь. И поплелся следом, парень здоровый, красивый. С актрисами я романов не заводил, нельзя с ними заводить романы. Ведь они начинают встречаться со сценаристом. Или режиссером, думают, даст ли он мне роль, напишет ли для меня главную роль? А потом, актриса больше думает не о чувствах, а о своей красоте, даже в постели выбирает эффектную позу, выражение лица. Поэтому у меня был всего один-единственный роман с актрисой, короткий, месяца в полтора, но хороший, красивый. Недавно мы пересеклись с ней на телевидении, имя не назову, и она сказала: «Боже, как я часто вспоминаю тебя!» 

 [:image:]

– Виктор Иванович, вы успешный человек. Вам когда-нибудь приходилось сталкиваться с завистью? 

– К сожалению, да. Сам я человек не завистливый вовсе. Поэтому мне сложно понять поступки завистников. Вот, например, у нас долго не было дачи. Но жить все время в Москве нельзя, хоть на выходные нам с дочерью Машей хотелось выбираться за город, дышать свежим воздухом. Москва, как и Питер, в котором живет сын Ваня, – гнилой город. Тут нечем дышать. И полтора года назад купили дачу под Рузой на Москве-реке, в ста километрах от столицы. Красивые там места. Ну, снял несколько картин, собрал деньги. Купили. Дом снаружи был красивый, а изнутри гнилой. Взяли рабочих, они трудились и жили там. И однажды пошли в село за продуктами, вернулись, а дом полыхает. Специалисты сказали, что было короткое замыкание и из-за этого он сгорел, но я думаю, подожгли соседи. Хотя уже не доказать. Одна женщина рассказывала, что один из соседей говорил: «Я все равно его подожгу!» Причем никакой вражды между нами не было, в нем взыграла зависть. Я в это время снимал картину, ну, не привлеку же я за это в суд. Тем более доказательств нет. Конечно, было неприятно. Большие деньги! Нужно все собирать с нуля. Мы очень огорчились, но не было у нас сердечных приступов, Маша мне сказала: «Ну, папа, так случилось. Начинаем с нуля». Я так люблю своих детей – сына Ивана и дочку Машу, у нас нет повода для ссор. Мы во всем поддерживаем друг друга, у нас очень теплые отношения. 

[:image:]

– Семья и дети у вас на первом месте. Но вы же еще и трудоголик. Без работы не можете жить. На съемках вам встречаются разные люди. Вот в «Соньке Золотой Ручке» снимался Дмитрий Нагиев. Как вам с ним работалось?

– Мы познакомились с ним на съемках сериала «Крот» по моему сценарию, Дима исполнил роль грузинского криминального авторитета Маргеладзе. А я играл наркоторговца Сабура. У нас сложились приятельские отношения. Он обращался ко мне то на «ты», то на «вы». Режиссером картины был не я, а Эрнест Ясан. Дима все время ворчал на Ясана, спрашивал меня, почему не возьмусь за эту картину как режиссер. Я отвечал, что не хочу. Тогда я не хотел заниматься режиссурой, сейчас хочу. И вот когда я запустился с «Сонькой», там была небольшая, но очень важная роль, которую я предложил Нагиеву. Мы встретились, он с удовольствием прочел сценарий: «Какой грандиозный сценарий! Спасибо». И с радостью согласился, а когда мы приехали в бывшую столицу Карелии – Олонец, он очень капризничал там и не знал текст. Я не переношу, когда актер не знает текст, тем более он дорогой актер по стоимости. Дмитрий пришел на площадку и говорит: «Я текст не знаю, давайте снимать кусочками». Я ответил: «Нет, я снимаю всю сцену сквозняком, а потом укрупняю нужные мне детали. Средний, крупный план. А общий снимаем целиком». Короче, у нас был не конфликт, а тяжелые отношения. Он пошел учить, очень неправильно вел себя с массовкой, которая бросилась к нему за автографами. Люди пришли на съемки в 30 градусов мороза за какие-то 250 рублей и увидели живого Дмитрия Нагиева! Я и говорю: «Дима, что ты их гоняешь? Если они не будут за тобой бегать, грош цена тебе!» В общем, на картине он не очень себя хорошо повел. Но мне с ним было интересно работать как с актером, ничего не могу сказать. У него колоссальная харизма, он умеет находить какие-то новые краски, вот мизансцену разводим, он может подсказать какие-то детали. Например, скажет: «Может быть, мне этот текст говорить, стоя у окна?» Я подумаю, ну хорошо. У нас был нормальный диалог. И мне как режиссеру с ним интересно работать. Фильм получился успешным, я его очень люблю и сел писать вторую «Соньку», и мне захотелось продлить Димин образ. Я позвонил Нагиеву, он мне выставил очень высокую стоимость за один съемочный день. Я говорю: «Дима, у меня таких денег нет». А он отвечает: «Ну, это ваши проблемы». Я объясняю, что буду писать под него главную роль, он отвечает: «А сколько вы можете платить?» Я назвал сумму, но она его не устроила. Мы где-то потом пересекались. Дима, безусловно, талантливый человек, харизматичный, яркий, остроумный, иногда его остроумие переходит в злой сарказм… Телевидение эксплуатирует его очень мощно. Генеральный директор «Первого канала» Константин Эрнст, конечно, большой умница. Он точно почувствовал в Нагиеве то, на что пойдет смотреть зритель. Я считаю, что в нашем телевизионном пространстве Эрнст – лучший телепродюсер, безусловно. Он мастер, чутье у него офигенное. Но все эти популярные программы убивают в Диме актера, и ты уже боишься его приглашать, потому что за ним идет шлейф ведущего телевизионных шоу. Жалко, очень жалко. Вот почему Юра Николаев, с которым мы дружим, никогда у меня не снимался? Он столько лет просил меня об этом, я ему говорю: «Юра! Ты Николаев. Тебя нельзя снимать! Ты слишком телевизионный господин!» 

[:image:]

– У вас много знаменитых друзей: Николаев, Михалков, Табаков. С годами дружба только окрепла?

– Олег Павлович – крестный отец моего сына Вани, но мы видимся редко. Я его очень уважаю, но он сейчас больше театральный менеджер, чем артист. У него два театра, скоро будет третий, уже заканчивается строительство. Он хорошо зарабатывает, у него нет проблем с деньгами. И это хорошо, но администраторская работа занимает у него много времени, и на творчество его остается меньше. Вот когда мы были молоды,  снимали «Полеты во сне и наяву», «Родню», это было в 80-х. Моя жена Тамара в нашей квартире накрывала столы, приходили гости, выпивали, весело было. А сейчас наступило другое время. Нет, оно не размежевало людей, оно заставило каждого ценить избранный им путь. Олег Павлович избрал любовь к детям и театру, он почти не снимается, ему это неинтересно, и потом, я думаю, что его сейчас сложно снимать. Он стал диктатором. Его не заставишь сделать то, что хочет режиссер. Он уже сам решает, как и что делать. Хотя он, конечно, очень талантливый! С Никитой Михалковым мы были друзьями не разлей вода года четыре подряд после фильма «Родня». Ближе людей не было, он у меня в гостях, Тамара угощает, я у него, Татьяна его крутится-вертится. То есть это была дружба. Но потом мы с Гусманом придумали киноакадемию «Ника», и Михалков обиделся, что ему не дали приз «За лучший фильм». Ну, это же не я давал, а он решил, что это Гусман подтасовал. А я тогда был ведущим «Кинопанорамы», где Никита о «Нике» высказался очень резко. И сказал: «Ты даешь слово, что это пойдет в эфир», а я вырезал, не дал. Вот с «Ники» все началось, и мы лет 18 с ним даже не здоровались. Глупость, конечно, если сейчас подумаешь. А потом Никита мне сам позвонил: «Ну, что мы, как идиоты! Вить, у нас такое прекрасное прошлое, картина такая замечательная!» Я говорю: против же ты. А он: всё, давай не будем. И сейчас мы в очень хороших приятельских отношениях. Хотя того безумия, страсти, как в той нашей мощной настоящей мужской дружбе, уже нет. Ведь мы начинали утро со звонков телефонных. Он мне звонил, я – ему.

[:image:]

– Двое достойных мужчин, которые любят женщин, а те отвечают им взаимностью. Тамара чувствовала, что у вас были увлечения на стороне?

– Она, как красивое животное, которое нюхом чует, что самец был не в том месте. Я уезжал, приезжал, съемки, фестивали, программа на ТВ. Я возвращался, и моя жена говорила: «Ой, Витенька, Витечка». Скажу сразу: при ней у меня романов не было, только леваки. Так вот, когда у меня случался левак, я приезжал, она спрашивала: «Ужинать будешь?», я отвечаю: «Да, конечно». Я пару раз видел, как она уходила в сторонку и плакала: «Да не обращай внимания, Витенька, у меня плохое настроение». Она ни разу не устроила мне скандал, ни разу! Это для меня непостижимо, ведь своим чутьем она улавливала мои левые дела, но она никогда не позволяла унизить себя и меня вот этими разборками. У нас никогда не было разговоров о расставании. И моя теща, которая вначале была против меня, но которую я полюбил, потом тоже стала относиться ко мне с любовью. «Как же, Тамарочка, тебе повезло с Витенькой», – говорила она.

– Вы с такой нежностью вспоминаете жену, по-прежнему любите ее?

– Я ее помню, нельзя с той же страстью любить ушедшего человека, потому что ты привязываешь себя. Это по христианским канонам. Я ее помню, я благодарен ей за моих деток. Раньше я очень часто ездил на кладбище, но потом мне сказали, что не надо этого делать. А то она может привязать, позвать к себе тебя и детей. Есть такое понятие – «приплакал». Вот, например, умер муж, а жена по нему убивается, плачет каждый день, а потом все-таки умирает, вот в народе и говорят – приплакал. Священники говорят, умер человек, он перешел в другой мир. Отпусти его, не рыдай, не истязай себя, начинай новую жизнь. У меня три периода жизни. До Тамары, с Тамарой и после Тамары. 

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика