Никита Михалков: Чувствую себя, как на фронте

«Собеседник» пообщался с Никитой Михалковым не в самый триумфальный момент для мэтра кино. Прокат его фильма «Утомлённые солнцем 2: Предстояние» признан провальным. При этом, кроме кассовых проблем и жесткой кинокритики, у Михалкова имеются и «бои местного значения» еще на нескольких фронтах. Мы попытались понять, как себя чувствует в такой ситуации художник с психологией победителя. Это первое интервью режиссера «Собеседнику» с тех пор, как он на съезде кинематографистов в Гостином Дворе назвал нас «сливным изданием». Об этом мы тоже поговорили.

Я из казачьего рода

– Никита Сергеевич, вы сейчас под пулеметным огнем со всех сторон. Вас атакуют и за фильм, и за Союз кинематографистов, и за распределение госдотаций в кино. Грешным делом подумалось: может быть, вам просто комфортно «под обстрелом»? Как вы себя чувствуете в таком положении?

– Как на фронте. Понимаете, страшно бывает, если тебя обвиняют правдиво, справедливо. Если человек вынужден отбиваться от справедливых обвинений, ему приходится оправдываться. А когда обвиняют и ты понимаешь, что это неправда, ложь, то это другая ситуация. Я так говорю не потому, что я такой хороший. Я вспыльчив, я неуравновешен, бываю невнимателен, пренебрежителен в каких-то ситуациях, излишне резок, хотя, к счастью, отходчив, бываю несправедлив. Это всё – правда. Но я не бываю вором. Не насаждаю в Союзе кинематографистов диктатуру. Не могу назначать, как пишут, на выборные должности приближенных себе людей. Не выгоняю инакомыслящих. Это ложь. Просто обыкновенная ложь. Если вы имеете в виду Матизена (глава Гильдии киноведов и кинокритиков России. – К.Б.), его исключил съезд числом голосов около двух тысяч за то, что он с трибуны мог сказать: «Это – сборище», показав на своих коллег. Ну, надо выбирать слова. Отвязанность должна быть наказуемой. Причем наказуемой именно теми, кто считает себя вправе лишить человека своего общества, потому что он их оскорбил. Есть же некие неписаные правила. Раньше стрелялись.

Что касается фильма, то если посмотреть общую панораму нашего кинематографа и найти именно нашу картину, чтобы ее топтать, то я ничего не имею против. Значит, фильм наш попал в точку и ударил по пошлости и гламуру, и сейчас можно увидеть, кто чего стоит, поэтому и приходится моим оппонентам прибегать к примитивной лжи и подтасовкам. Например, пишут, что Михалков всех артистов погубил, а своих детей пожалел (в фильме герои большинства снявшихся звезд погибают, а в числе спасшихся оказываются герои самого Михалкова и его дочери Нади. – К.Б.). Ну это же просто на уровне… (Смеется.) Даже не знаю, как это расценивать. Не замечают даже того, что герой Тёмы (сын Михалкова. – К.Б.) в финале картины лежит с оторванными ногами и превращается в бугорок под снегом…

Понимаете, я из казачьего рода. И если не иметь этой энергетики, казачьего стержня, который помогает всё это переносить спокойно, конечно, человека можно раздавить. Но когда веришь в то, что делаешь, раздавить тебя трудно. У казаков есть такая поговорка: «Если на подъезде к своему дому не слышишь лая собак, значит, сбился с дороги». Я не верю, что Господь дал нам возможность снять такую картину для того, чтобы ее просто унижали маленькие и злые.

– А ироничную реакцию по отношению к себе, которой в последнее время стало много, вы как воспринимаете?

– А вы не видели «Прожекторперисхилтон»?

– Нет.

– Ну вот найдите в Интернете и посмотрите.

– А для читателей, которые не смогут посмотреть в Интернете, может быть, расскажете все-таки?

– (Пауза.) Ну… я человек веселый. Меня огорчает глупость. Но тот, кто говорит глупость, тот в ней и варится. Она не должна прилипать. Меня мама учила: «Никогда не обижайся! Если тебя хотели обидеть, не доставляй удовольствия тому, кто этого хотел, а если не хотели, то всегда можно простить». Поэтому полного удовлетворения я своим критикам доставить не смогу. А потом, вы обратили внимание, что вся критика – она очень похожа?

– Ну не вся, может быть…

– Но суммируя… Это ведь переделки одного и того же, согласны со мной?

– Только отчасти. Есть те, кто вас любит и хвалит. Есть те, которые ругают за то, за что еще никто не ругал. Но я не совсем об этом хотел поговорить. Понимаете, сложился некий образ Михалкова в народе…

– Это не в народе сложился! Давайте не будем народ смешивать с теми, о ком идет речь. Народ – это одно, а эти люди – совершенно другое. В народе образ совершенно иной, поверьте.

– Какой?

– Поехали со мной в Вологду, в Новгород Великий, в Кострому, в Ярославль, в Нальчик. Поехали! И там увидите реальный образ Михалкова, который сложился в народе. А то, что происходит внутри московской песочницы или санкт-петербургской песочницы, меня не беспокоит. Вот если то, что я делаю, то, что я говорю, то, что думаю, насторожит Лешу Артемьева, или Сашу Адабашьяна, или Леню Верещагина, то насторожусь и я. А когда меня поливают и попросту лгут… Вы понимаете, у человека, который слово «барин» использует в отрицательном смысле, – холопская психология. Рабская. «А, ну конечно, барин приехал!» – кто это может сказать? Кучер. Посудомойка. Дворник. А «барин» – это всего-навсего обращение. «Барин, не хотите ли чаю?» – это как «Товарищ, не хотите ли чаю?» или «Господин…» Но слово «барин» почему-то стало ассоциироваться со словом «бездельник». Но хорош бездельник – такую картину поднять в условиях разрушенного кино! По 18 часов работать! Обижает меня это? Абсолютно нет. Я не считаю необходимым выяснять отношения с людьми, для которых слово «барин» – оскорбительное.

– Вы сказали «поднять картину». Но поднять картину сегодня можно прежде всего благодаря финансированию. У вас с этим проблем не возникает…

– А давайте такой эксперимент проделаем – дадим эти деньги кому-нибудь и посмотрим, что у него получится. Вы думаете, все могут снять такую картину?

– Не все, конечно, но, вы знаете, многие представители киноиндустрии сетуют на то, что сегодня у нас режиссер – тот, кто нашел деньги…

– Есть одна замечательная мысль – полжизни ты работаешь на имя, а полжизни имя должно работать на тебя. А потом, что значит «дали денег»? Кто? 

– Вы у меня спрашиваете? Мне на этот вопрос сложнее ответить, чем вам…

– Нет, но кто дал нам деньги?

– Я знаю только то, что деньги надо найти… Судьба у современных режиссеров такая.

– Государство дало мне на первую часть миллион долларов и на вторую часть миллион долларов. Ровно столько, сколько дается любой картине. По максимуму. Больше не получает никто. Всё остальное – это частные инвестиции. Это те люди, которые тебе доверяют, зная, что их деньги будут на экране. И они на экране. Поэтому, когда я слышу разговоры о том, что «дали бы мне столько, сколько Михалкову…», хочется сказать: а Михалкову не так много дали. И тебе тоже могут дать столько же. А вот ты остальные собери! А остальные собрать – проблема. Как раз в этом случае пословица про вторую половину жизни хорошо работает.

Не считаю, что у фильма плохие результаты

– Уже в первые дни проката пошла информация о том, что «Предстояние» проходит при полупустых залах. Что вы думаете о предварительных результатах?

– Значит, это кино не для всех. У нас случайно или намеренно сбита вкусовая планка. Институт развлечений опустил эту планку до минимума. В сознании молодого человека, смотрящего телевизор, сегодня культивируются только комфорт и удовольствия. Это, на мой взгляд, лишает его иммунитета и готовности к реальной жизни. Вы когда-нибудь смотрели «Дом 2», «Фабрику звезд»?

– Мельком…

– Вы видели хотя бы одну книжку на тумбочке у участников этого проекта? Хоть одну?

– Я думаю, что книжек там и не могло быть.

– Почему?

– А зачем они там?

– Ну вот, собственно, вам и ответ. Книжка не нужна. А людям, которым не нужна книжка, им и кино это не нужно. Им нужно совсем другое. Они это и получают.

Но я не считаю, что у фильма плохие результаты. Уже во второй день проката зрителей было на 40 процентов больше, чем в первый, а в третий – на сто процентов больше. Потом было довольно ровно. 

– Раз уж у нас зашла речь о «глянцевой культуре», позвольте пару личных вопросов. Надя вместе с вами прошла через весь фильм. Вы испытывали на съемочной площадке отцовские чувства или у вас с дочерью были чисто рабочие отношения?

– Отцовские чувства никуда и никогда не должны исчезать. Другой разговор, как их подчинить делу, которое вы делаете вместе. Надя – настоящий боец, потрясающий человек, как и Тёма, и Аня. Я очень счастлив, что мне не нужно было прятать снисхождение к детям, чтобы это не поставили мне в упрек.

– В истории с недавней свадьбой Нади вы действительно были против ее отношений с женихом? Говорят, его от вас даже скрывали…

– Это что? Писали такое, что ли? Зачем вы верите этому? Или вы сами так считаете? Я же не могу ходить и на каждом углу кричать: «Нет! Не было такого!» Но это неправда. Она выбирает сама. Я никогда не вмешиваюсь в жизнь моих детей. Единственное, что им говорю: «Помни, как твои имя и фамилия, и соответственно им поступай».

Не было желания докапываться до истины

– Хотел бы вернуться к съезду кинематографистов в Гостином Дворе. Так получилось, что на нем вы нелестно отозвались о некоторых СМИ, освещавших ситуацию. В частности, «Собеседник» был назван «сливным изданием». Вы знаете, наша редакция уже больше года пребывает в массовой задумчивости – что имелось в виду?

– Не я лично собирал эту информацию. Мы заказали – собрать информацию по публикациям и проанализировать. Получили то, что получили. Если это не так, я приношу извинения, тогда не было ни времени, ни желания докапываться до того, насколько это соответствовало действительности. Но сама тенденция, которая была тогда и остается сейчас, она читается. Читается, что это все не просто так, не какие-то разрозненные люди там-сям что-то высказывают. Это организованные, последовательные действия, цель которых – унизить, заставить вибрировать. Потому идет слив абсолютно лживой и унизительной информации. Я ведь три месяца молчал, хотел понять: а что еще можно предъявить в качестве обвинения? Действительно я что-то где-то сделал не так? Когда я понял, что все претензии идут по кругу – академия, недвижимость, киноцентр, – тогда я все это собрал и выступил.

– После этого съезда вы даже диск выпустили, который назывался «Московский Чрезвычайный Сокрушительный». Почему «сокрушительный»?

– Да, это диск с записью всего того, что было на съезде. А сокрушительный он потому, что вся ложь, подтасовки и сокрытие истины неожиданно обнаружились. Потому и итоги голосования были сокрушительными для оппонентов – около 2000 человек за нас и 100 с чем-то против.

Мне с Путиным интересно

– Говорят о вашей близости к власти, к президенту, к премьеру. Это миф или это правда?

– А что вы называете близостью? 

– Например, известный журналист Юрий Богомолов написал о том, что «нет такого высокого начальника на Руси, дверь кабинета которого Михалков не мог бы открыть ногой».

– Мне как-то странно это комментировать. Что это вообще такое – «открывает дверь ногой»? И что дальше? Открыл дверь ногой и давай деньги просить, или должность, или требовать наказать кого-то? К слову, я никогда ничего не просил лично для себя. Никогда. Разве я снял хоть один фильм для власти? Я дружил с Брежневым? Нет. Я дружил с Черненко? Нет. С Ельциным? Тоже нет. Да, я был другом Руцкого, поэтому в ельцинских кругах был персоной нон грата. Я подружился с человеком, который мне показался умным, бесстрашным, быстро умеющим учиться, причем намного раньше, чем он стал президентом. Это был Путин. И что в этом предосудительного? Он мне интересен. Или потому что я ху-дож-ник, по высшему представлению либералов о хорошем тоне я должен обязательно гадить власти в карман? А еще я должен быть нищим, пьяным и умереть под забором от туберкулеза, тогда я настоящий художник?

– Вы сказали, что «подружились» с Путиным. Значит, близость все-таки есть?

– Мне с ним интересно.

– А что вам интересно?

– Мне интересна психология человека, обладающего возможностью видеть мир с совершенно другой высоты. Мне интересно, как меняется человек, когда судьба поднимает его на вершину власти, что он чувствует. Я же не использую его в своих целях. Повторяю: я никогда в жизни у него ничего не попросил для себя лично. Я просил за людей, за какие-то организации, за женщину, у которой отнимали детей, для кино просил. Но для себя – ничего. Поэтому наши отношения ни от чего не зависимы.

– А с инвесторами это срабатывает? Вот вы приходите в офис компании, которая может инвестировать в кинопроект. А может не инвестировать. Но там знают: Никита Сергеевич – друг Путина.

– И что? «Давайте ему дадим денег»?

Да.

– Дадим денег, чтобы что? Чтобы Путин дал денег нам? Объясните вашу мысль.

– Мысль простая: у нас бизнес сейчас очень боится власти и очень зависим от нее.

– Не знаю, может быть, так и происходит, но я этого не чувствую, честно говоря. Меня никто никогда не просил замолвить словечко, и если я замолвлю, то мне дадут деньги на кино.

– Ельцин для вас был, я так понимаю, чужим, а Путин – свой. Так можно сказать?

– Скорее я был Ельцину чужой, потому что дружил с Руцким. Мы в разных весовых категориях были, чтобы его можно было назвать «чужим». Я видел его всего три раза в жизни. Чужим был я, это было подогрето его окружением, меня называли руцкистом и так далее. Дело в том, что я не отказался от Руцкого тогда, в 93 м, когда от него отреклись все. Я был единственным, кто сказал по «Первому каналу» о том, что не отрекаюсь от человека, потому что выбирал его не по должности. А потому, что он мне интересен. Потому, что я его уважаю, он мужик и настоящий солдат.

– Дмитрий Анатольевич Медведев приезжал к вам на съемки «Утомлённых». Какие у вас ощущения от него остались?

– Важнее, какие у него остались ощущения, потому что он видел такую массовую, серьезную сцену, атаку штрафников. Надеюсь, это его впечатлило. Он первый раз был на съемках. По крайней мере, показалось, что ему было интересно. Шел дождь. Но это не было в том духе, что вы к нам приезжайте и дайте нам что-нибудь еще. Он адекватный, веселый, не боится общаться с простыми людьми. Остроумный. Любит шутку и умеет шутить. Нормальный человек, который адекватно реагирует на всё, что происходит вокруг. Вообще, без чувства юмора туда, где мы снимали, добраться было сложно. Бедный милиционер на «жигуленке», который ехал в качестве эскорта по такой чудовищной дороге! Мы-то добирались туда на большой и мощной военной машине. А он, наверное, до сих пор проклинает всех нас.

Рубрика: Интервью

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика