Мария Шукшина: Я благодарна любимому, что он меня терпит
Этим летом мама четверых детей Мария Шукшина оказалась в центре внимания всех таблоидов. Актриса пришла на одно из светских мероприятие вместе со старшей дочкой Анной и папарацци, увидев на ее безымянном пальце обручальное кольцо, решили, что актриса недавно снова вышла замуж.
Популярная актриса дала эксклюзивное интервью журналисту «Собеседника».
Этим летом мама четверых детей Мария Шукшина оказалась в центре внимания всех таблоидов. Актриса пришла на одно из светских мероприятие вместе со старшей дочкой Анной и папарацци, увидев на ее безымянном пальце обручальное кольцо, решили, что актриса недавно снова вышла замуж.
– Газеты написали, что имя своего избранника вы держите в секрете, потому что не любите откровений о личном...
– Какой-то фотограф снял крупно мою руку и на ней кольцо. И пошло гулять по газетам - «наконец-то Мария обручилась». А этому кольцу уже, между прочим, лет десять.
– Мария, у вас было несколько избранников. Интересно, каким качеством должен обладать мужчина, чтобы удержать вас всю жизнь?
– Терпением.
– Такой нашелся?
– Да, конечно. Папа моих младших мальчиков (юрист Борис Вишняков - авт.). Слава Богу, у человека хватает терпения редко видеться (увы, мы оба очень занятые люди) и скажем... продолжать любить. А без любви как можно жить, я не представляю.
– Мария, вы крайне редко даете интервью. Создается ощущение, что к людям нашей профессии вы не очень тепло относитесь. Так сильно надоедаем?
– Да дело даже не в надоедливости, а в нечистоплотности многих журналистов. И потом, когда на протяжении двадцати лет даешь интервью, возникает очень много повторяющихся вопросов. А на одни и те же вопросы отвечать неинтересно.
– В новом фильме «Правосудие волков» вы играете жену талантливого режиссера. Эта роль должна быть вам особо понятной - ваша мама ведь тоже была женой режиссера?
– Да, это так. Только я никогда не пытаюсь скопировать в кадре кого-то из близких мне людей. Я не считаю эту роль сложной. Она ведь совсем небольшая. Но я люблю сниматься в исторических фильмах. И тут с удовольствием согласилась — мне нравится стилистика начала 40-х. Платья, шляпки, чулочки, изогнутые брови.
– Зато как красиво получилось — с такой прической и алыми губами вы так похожи на Катрин Денев.
– С кем меня только не сравнивали... Мне говорили, что я похожа на Валентину Леонтьеву.
Брокера, к счастью, из меня не вышло
– Мария, где-то я прочла, что ваша мама учила вас, еще совсем юную: «Если повезет, выйдешь замуж за режиссера - он будет тебя снимать. А если нет - будешь безработной»... За режиссера замуж вы не вышли, однако и безработной не стали. Значит, мама не совсем была права?
– Честно говоря, актерская профессия — коварная. В ней многое зависит от случая. Можно так попасть, что годами снимать тебя не будут. А потом выстрелишь только после сорока. Я много знаю актеров, которые в сорок начинают сниматься. Думаете, почему я пошла учиться не на актрису, а в иняз.
– В вашей биографии значится, что вы когда-то работали брокером на российской товарно-сырьевой бирже...
– Да. После института Мориса Тереза в одном из столичных бизнес-леди-центров я закончила пятимесячные курсы, где обучилась компьютеру, вождению автомобиля, делопроизводству. И с этими корочками в качестве референта-переводчика меня взяли на биржу, в брокерскую компанию.
– Что же не стали в таком качестве жить-поживать — добра наживать?
– Я полтора года там проработала. Поначалу было интересно, потому что это было новое для нас явление. Мне удалось побыть и брокером на бирже, и переводчиком. А потом мне стало скучно и неинтересно. Ничего ни купить, ни продать я не смогла. Коммерция - это не моя история. Я творческий человек.
– Ваша старшая дочка Аня работает продюсером на ТВ и параллельно учится во ВГИКе. Она не захотела пойти по вашей стопам и стать актрисой?
– Нет. И слава Богу.
–- А вы-то начали сниматься рано. Петр Тодоровский увидел вас и сказал, что нужно обязательно снимать такую красоту.
– Петр снимал, когда мне уже лет двадцать было. А вот папа меня снял, когда я совсем была крошечкой. В полтора года в фильме «Странные люди».
Папа был замкнутым человеком
– Недавно вы сняли документальный фильм о папе. Но раньше о нем отказывались что-либо говорить. Почему?
– Потому что это была очень большая ответственность. Мне было всего семь лет, когда он ушел из жизни. Если бы со стороны человек бы взял и снял фильм — это было бы для него очередным материалом. А для меня... Я думаю, что это был первый и последний случай. Это очень тяжело.
– Те, кто знал вашего отца, говорят, что в жизни он был молчуном. Хотя многие Василия Макаровича представляют балагуром.
– Да, он был замкнутый. К тому же у него не было свободного времени. Между дублями и съемками он все сидел и писал. На листочках, карандашиком, под деревом.
– Книгу про папу не собираетесь написать?
– Нет. Не надо этого делать.
– Мария, это правда, что по-прежнему по многим вопросам вы в первую очередь советуетесь со своей мамой?
– Это так. С годами ничего не изменилось. По всем вопросам мой главный советчик — мама.
– Мама оценивает ваши актерские работы?
– Конечно. Ей все очень нравится.
Большой кайф работать со Снежкиным
– Есть актрисы одного режиссера, а вы снимались у разных. По внутренним ощущениям, кого бы вы могли назвать своим режиссером?
– Большим кайфом было работать со Снежкиным в «Похороните меня за плинтусом» и «Брежневе». У Памфилова в «Без вины виноватые» по Островскому у меня была небольшая роль, но как приятно Глеб Анатольевич работает!
– А можете охарактеризовать, кто из режиссеров как работает?
– Давайте возьмем полярные варианты — Никиту Михалкова и Сергея Снежкина. Снежкин четко знает то, что ему нужно. Что он говорит, то и надо делать. А Михалков актеру роль отдает на откуп.
– Это как?
– В «Утомленных солнцем-2: Предстояние» у меня была полная импровизация. Там и сцены такой не было написано, всего-то пара фраз про эпизод, где моя героиня пытается втащить на санитарную баржу весь свой скарб, включая рояль и люстру. Никита Сергеевич примерно в двух словах рассказал мне, что надо делать, а потом включил камеру и пятнадцать минут ее не выключал. У тебя идет поток сознания, бурный поток - в скандале, истерике. И все это вошло в фильм.
– А что сложнее - работать «в рамках» или импровизировать?
– Импровизировать сложно. Хотя сложно быть и «в рамках», когда твое видение не принимается. Но с другой стороны, если режиссер хороший, что мне с ним спорить?!
– Сколько громких шоу с популярными актрисами за эти годы исчезло с экрана, а ваша программа «Жди меня» уже одиннадцать лет живет. Как думаете, почему?
– Потому что она народом нежно любимая. Резонанс у передачи огромный.
– А вы не устали, когда люди вокруг вас постоянно плачут? Там же столько горя!
– Тяжелее смотреть по телевизору. На съемках ты берешь себя в руки. В кадре ведущему нельзя плакать: грим течет, сморкаться начинаешь. А съемки идут без перерыва, дублей мы не делаем, порядка четырех часов. А когда смотришь телевизор, расслабляешься. Там же еще музыка подкладывается, и она очень эмоционально действует.
– То есть вы потом плачете?
– Когда пересматриваю передачу, плачу. Тут уж я выпускаю на волю все свои эмоции. На экране получается пронзительнее, чем на съемках. Там ведь еще показывают крупным кадром глаза. А я этих людей в студии иногда вижу только со спины.
Я навсегда запомню, как плакал Машков
– Вашими избранниками были мужчины, далекие от кинематографа. А в актеров вы влюблялись?
– Что режиссеры, что актеры - люди талантливые. Они обладают определенной аурой, магнетизмом, притягательностью. Ну разве можешь не влюбиться в талантливых людей?! Благо, мне повезло работать с великими. Мне, актрисе, которая училась на площадке и опыт приобретала на практике, все, что происходит на съемках, очень любопытно. Это нормальное человеческое состояние, когда ты, открыв рот, наблюдаешь, как другие работают. В каком-то смысле это чувство сродни влюбленности.
– Значит, это было правдой, что во время съемок «Американской дочери» вы влюбились во Владимира Машкова?
– Это было такое восхищение человеком! Он классный актер, шикарный, который завораживал своей игрой. Как он плакал в кадре! Это был 93-й год, я еще и не думала становиться актрисой. Смотрела, как он играет, и думала: «Боже, я никогда в жизни не смогу так сыграть». Я как раз видела, как снимается сцена его встречи с дочкой.
– И он там плачет, я тоже хорошо помню этот эпизод.
– Причем ведь несколько дублей делалось. Вытираются слезы, делается второй дубль, потом - третий, потом - четвертый.
– А как у актера обычно вызываются слезы?
– Думаю, для каждого человека это свое. Мне нужно вспомнить что-то такое грустное. Конечно, из своей жизни. Музыка может навеять грусть. Какой-то эпизод из недавно увиденного фильма.
– Мария, мне читательницы не простят, если я не задам вам этот вопрос - как удается сохранить такую красоту с четырьмя детьми? Фитнесы, бассейны - на это времени хватает?
– Редко. Я занимаюсь, этим, конечно, но очень редко. Для женщины в первую очередь важно, чтобы у нее положительные эмоции зашкаливали. Любимая работа и любимые дети - это все вместе дает огромный прилив сил. Работы у меня много. Но главное, что я ее люблю. Конечно, времени с детьми проводишь гораздо меньше, чем хотелось бы. Но оставить свою работу и сидеть с детьми дома я бы не смогла.
– Домохозяйка - это не ваше?
– Я уже была в такой роли - по два года сидела со старшей дочерью и средним сыном. Меня этот быт каждодневный и монотонная рутина убивают. Мне хорошо соскучиться по детям. Прилететь на всех парах, накупить им подарков и смотреть на них, не отрываясь. Наблюдать, как они играют, разговаривают. Работа, конечно, не всегда дает положительные эмоции, а дети - всегда. Особенно младшие - Фока и Фома. Они снимают весь стресс, напряжение, негатив, который иногда есть на съемках. Но в принципе творческий процесс - он тоже очень увлекательный. И без него я не мыслю своей жизни. Одно другое дополняет.
– Видно, вы не из тех, кто будет мужу тапочки подавать?
– Да, не из тех. Был период, когда я варила на несколько дней вперед, банки с соленьями закручивала. Но мне это не понравилось.
– В чем же, по-вашему, главный секрет женского счастья?
– Быть любимой - конечно! И любить своих домочадцев. Это все и называется положительные эмоции.