Елизавета Боярская: Иногда хочется снять лицо и постирать
Ради чего приезжают в столицу питерские (речь, как вы догадываетесь, не о политиках и чиновниках)? Важные съемки, творческие вечера… Одна из самых востребованных молодых актрис Елизавета Боярская, как выяснилось, готова совершать вояжи в Москву ради… проб на озвучивание мультика.
Ради чего приезжают в столицу питерские (речь, как вы догадываетесь, не о политиках и чиновниках)? Важные съемки, творческие вечера… Одна из самых востребованных молодых актрис Елизавета Боярская, как выяснилось, готова совершать вояжи в Москву ради… проб на озвучивание мультика. Проведя ночь в поезде и подарив свой редкий низкий голос мультяшному герою, она встретилась с корреспондентом «Собеседника», а после вернулась в родной Петербург, где ее ждут муж, брат, родители и роль молодой любовницы Петра I, которую она играет в новом фильме Владимира Бортко.
Давно хотела поработать с Владимиром Владимировичем
– Лиза, вы уже известная актриса и при этом специально приезжаете в Москву для того, чтобы побороться за право озвучивать роль в мультфильме. Вот Владимир Бортко, снимающий сейчас исторический фильм о жизни
Петра I, наверняка взял вас и Михаила Боярского без проб?
– Да, взял. Вообще мы давно хотели поработать вместе с Владимиром Владимировичем. Однажды он уже предлагал мне большую женскую роль, но тогда не сложилось. А сейчас возникла новая история. Бортко говорит, что мой папа для него как талисман, он ведь и в «Идиоте» играл небольшую, но яркую роль, и в «Тарасе Бульбе». А здесь так получилось, что мы с ним работаем в тандеме. Я этому очень рада, ведь теперь никто не скажет во время просмотра фильма, что отец и дочка не похожи (Елизавета играет дочь персонажа Боярского – князя Кантемира. – Ред.).
– И каково же работать с папой? Родители, как правило, самые строгие критики...
– Папа никогда на площадке не делает мне замечания, не пытается заниматься нравоучениями или что-то подсказывать. Он занимается своим делом, я – своим. Он знает: я прекрасно понимаю, чего хочу, у нас есть общий сговор с режиссером. Знает, что дома я ответственно занимаюсь ролью и осуществляю то, что мною задумано. То же самое и у него. И на чужое пространство мы друг к дружке не залезаем. На площадке мы партнеры, коллеги. Другое дело, что дома можем обсуждать сам процесс съемок, историю, персонажей.
– У детей известных актеров всегда присутствует комплекс соперничества. Пытаетесь ли вы внутренне доказать родителям, что чего-то стоите как актриса?
– По-моему, это было в самом начале. Момент поступления в вуз был для меня достаточно сложным. Тяжело было перебороть общественное мнение и доказать, что я поступаю на таких же птичьих правах, как все остальные абитуриенты, нежели по невероятному блату. Но слава Богу, в театральном институте никого не обманешь. Если во многих можно дать взятку и поступить, то здесь все налицо. Но все равно я слышала кулуарные разговоры абитуриентов, мне было очень неприятно, приходилось преодолевать это. Может быть, за счет этого, кстати, и поступила. Я выполняла двойную норму: когда давали одно задание, я выполняла сразу два. Мне хотелось сделать больше, чем надо. Это стало хорошей привычкой. Собственно, поэтому я приезжаю на подобные пробы из другого города, которые длятся всего 30 минут.
– Ваша мама Лариса Луппиан тоже актриса, всю жизнь посвятила детям, мужу, так и не сделав большую актерскую карьеру. Вы бы так смогли?
– Тут несколько другая ситуация. У мамы просто не сложилось с кино… не знаю… в силу определенных причин: ей никто не подсказывал, в отличие от меня, как надо пробиваться. Просто не случилось. А в театре мама всегда была занята очень сильно. И до сих пор в Театре Ленсовета у нее очень много спектаклей. Мама успевала и работать, и быть с нами, со мной и братом Сережей. В идеале мне бы хотелось, чтобы я была похожа на маму в этом смысле. Если я буду такой же сумасшедшей мамой, как моя, возможно, у меня тоже случится переворот и я откажусь от работы в пользу детей. Но сейчас мне это сложно представить. В идеале я бы хотела все совмещать.
– Ваш муж Максим Матвеев тоже актер. Вам это помогает в супружеских отношениях, учитывая, что вы сами из актерской среды и привыкли, что дома обсуждаются рабочие моменты? Или надоело уже всегда говорить о работе?
– Я думаю, это вполне естественно, что творческие люди встречают своих спутников среди творческих людей. Наоборот, есть общая сфера интересов. Когда мы все дома собираемся, то одни и те же темы муссируются: театр, кино, опера, балет, выставки, премьеры. Мне кажется, что найти общие темы для разговоров с финансистом, хирургом или даже спортсменом мне бы было гораздо сложнее. Когда я в кругу людей, которые занимаются кино или театром, мы говорим на одном языке.
– Желтая пресса достает? Прочитала тут, что вы опять беременны…
– Да, вот именно, что опять. Иногда у меня возникает желание принести гранату и кинуть ее в окно какого-нибудь желтого издательства. А вообще со временем научилась никак к этому не относиться, потому что, если каждый раз переживать, можно сойти с ума. Если собрать все сообщения желтой прессы, то получается, что я не просто нечестная и непорядочная девушка, а настоящее чудовище: страшное, ужасное, невоспитанное, грубое быдло. Не давать повода? Да я и так не даю. Я человек достаточно консервативных взглядов, да и вообще либо снимаюсь, либо репетирую в театре, либо сижу дома, и, конечно, все эти публикации для меня неприятны и странны.
Папа говорит, что хорошего кино у нас больше не будет
– Ваше молодое поколение принято критиковать и даже «сериальным» называть. Не обидно?
– Я считаю, что у нас много молодых хороших артистов. Вообще я очень не люблю эти разговоры, но даже мой папа иногда говорит, что, мол, хорошего кино у нас никогда не будет, таких артистов, как раньше, уже не родится. Я не спорю. Конечно, никогда не будет такого фильма, как, скажем, «Бриллиантовая рука». Просто потому, что пришло другое время. Не надо говорить, что наше поколение безнадежно, потому что нам еще сниматься и сниматься, жить и жить. Иначе это уже обрекает нас: мол, вы безнадежны, можете уже ничего и не делать. Тем более я сейчас вижу, что в нашем кино, пусть оно хуже… хотя нет, оно не хуже, оно просто другое… совсем взрослым артистам тяжелее сниматься. Я очень люблю фильм «Чистое небо» с Евгением Урбанским. Нина Дробышева замечательно играет, и у меня все время на одном моменте комок в горле. Возвращается ее муж, он был в плену, его исключили из партии, он идет нетрезвый, она откидывается и прислоняет ладонь к лицу, а потом резко припадает к стене и рыдает. Я на этом моменте всегда реву. Но я понимаю, что если я сейчас так сыграю, то режиссер остановит камеру и скажет: «Что с тобой? Ты вообще в своем уме? Что ты делаешь?»
– В России вы снимались у лучших режиссеров, с лучшими партнерами. А в Голливуде хотели бы сниматься?
– Безусловно, очень хочется! У меня был единственный опыт работы с западными коллегами – с немцами. У нас этот фильм был переведен как «Бункер», про последние дни жизни Гитлера. Помимо съемок в Петербурге, у меня было два съемочных дня в Мюнхене. Вот где я окунулась в атмосферу совершенно другой съемочной площадки! Если написано, что в 9.53 у тебя грим, а в 10.08 тебя забирают на съемочную площадку, так и происходит. Думаю, поработать с англичанами или американцами было бы не менее интересно.
– Кстати, о пунктуальности. Представьте, что перед выходом из дома на важную встречу у вас остается 15 минут, а вы только проснулись. Что будете делать?
– (Смеется.) У меня так обычно и бывает. Конечно, если очень важная встреча, я ее никогда не просплю. А так в жизни помогает то, что я пытаюсь вообще не краситься. Сейчас у меня был период, когда мы репетировали в Малом драматическом театре премьеру – «Три сестры», постоянные прогоны были в гриме, а параллельно – съемки, фотосессии к премьере фильма «Не скажу»… Мне иногда хотелось просто снять лицо и постирать его в стиральной машинке. Так что в жизни стараюсь не краситься, поэтому для меня 15 минут на сборы – самое то.
