Города победы. Три обороны Севастополя

Отдыхать в Севастополе, вести там курортную жизнь, валяться на пляже – неловко, мешает что-то. И напрасно городская пресса ищет причины в сервисе, недостатке рекламы и прочих внешних вещах. Невозможно отдыхать там, где пролито столько крови, да еще при таких обстоятельствах. Стыдно. Самый упёртый материалист, не верящий в «гения местности», вынужден будет признать: если город трижды оборонялся по одному и тому же сценарию, великой кровью платя за российскую вертикаль, и трижды выполнял одну и ту же роль – роль жертвы, которой враг давится, бомбы, которую он глотает и гибнет, – стало быть, это не просто так.

Из четырех главных городов на карте Великой Отечественной войны – Москва, Ленинград, Сталинград, Севастополь, которые первыми (1 мая 1945 года) удостоены были звания героев, – три не достались врагу. А Севастополь был сдан – при обстоятельствах, о которых 50 лет предпочитали не вспоминать. Лишь во второй половине девяностых о крымской катастрофе мая–июля 1942 года заговорили вслух и подробно, а детали выясняются до сих пор, как до сих пор разминируют Инкерманские штольни: только в этом году на их расчистку выделено из бюджета Украины 8 миллионов гривен. Из 300.000 заложенных туда боеприпасов выявлено и обезврежено пока всего 70.000. Севастополь во многом и сам остается необезвреженной бомбой: думаю, большинство туристов не вполне представляют правду о нем. А правда эта заключается в том, что хроника обороны Севастополя, длившейся 250 дней, с ноября 1941-го по июль 1942 года, – самое наглядное и полное выражение войны по-сталински. Это ответ на все вопросы о роли Сталина и его креатур в войне, решающий аргумент во всех спорах о том, кем она выиграна. «Мы опозорили страну и должны быть прокляты» – это слова эмиссара сталинской Ставки, инквизитора Мехлиса, из телеграммы Сталину от 14 мая, после оставления Керчи. Командующий Северо-Кавказским фронтом Буденный, один из немногих пощаженных Сталиным командиров времен гражданской (пощаженных, надо полагать, за лояльность и бездарность), и тот вынужден был признать собственные ошибки, хоть и не в таких панических тонах.

Что было

Севастополь к началу мая оказался в блокаде с суши, воды и воздуха. Ему элементарно не хватило боезапаса – он закончился раньше, чем иссякли силы сопротивляющихся. К апрелю Севастополь получал только четверть того минимума (порядка 200 тонн боезапаса, меньше 50 тонн продовольствия), в котором нуждался. Его защитники готовы были стоять буквально до последнего патрона, но получили приказ отходить к морю для эвакуации. Между тем эвакуации не было, она вообще не планировалась – вице-адмирал Октябрьский прямо признал: «Была потеряна армия, но сохранен флот». Защитники города получили приказ: держаться до последнего, после чего пробиваться в горы к партизанам. По сути это означало смертный приговор либо плен, и жители Севастополя – их оставалось к июлю 1942 года 36.000 – навсегда запомнили бесконечные колонны пленных, которых под страшным июльским солнцем гнали в лагеря военнопленных. Матросов расстреливали на месте – они вызывали у немцев особую ненависть. Больше немцев неистовствовали охранники из числа крымских татар – и хотелось бы про то умолчать, чтобы не ворошить прошлое, но об этом вспоминают все участники обороны, выжившие в плену.

В списках на эвакуацию было всего около 80 человек – городское начальство, высшее армейское и флотское командование. До сих пор историки и военные спорят о том, было ли у высшего командования моральное право покидать защитников Севастополя: с одной стороны, армия и так обезглавлена, кадров нет, с другой – командование всегда покидает сдающийся город последним, этого закона никто не отменил. После эвакуации генерал-майора Петрова фактическим командующим севастопольской обороной оказался генерал-майор Новиков, 12 июля попавший в плен после тяжелого ранения; подлечив, его отвезли на встречу с Манштейном, который командовал 11-й армией, атаковавшей Крым. Манштейн с восхищением говорил о героизме защитников Севастополя и предлагал Новикову командные должности – Новиков поблагодарил за похвалы и отказался от всех вариантов спасения. Он погиб в плену, во Флессенбурге, в 1944 году.

Что творилось в Севастополе в эти последние дни, со 2 по 12 июля, когда город окончательно оказался в руках немцев, вспоминать почти некому: в плену уцелели единицы, а остальные погибли или покончили с собой, чтобы не попасть в руки врага.  Последние защитники Севастополя на мысе Фиолент сопротивлялись до утра 12 июля. Они укрывались в подземных ходах 35-й береговой батареи. Когда туда ворвались немцы, на батарее оставались всего 20 человек, в том числе женщины. Переводчик передал обычную в таких случаях команду: «Командиры, комиссары, юде – встать». Встали все.

Согласно данным, обнародованным капитаном 2 ранга И. Маношиным в книге «Падение Севастополя», из 126.000 защитников Севастополя, остававшихся в городе, потери убитыми и ранеными в первые дни июля превысили 90.000. Остальные оказались в плену. Катастрофа, разыгравшаяся на мысе Херсонес, требовала объяснения и оправдания. О том, что Севастополь оттянул на себя лучшие немецкие силы, перемолол десяток дивизий, сорвал весеннее наступление 1942 года и в конце концов спас от захвата Баку, а может, и Сталинград, – много написано по горячим следам. Но о том, что причинами его падения стали сначала амбиции Буденного, а потом катастрофическая некомпетентность Мехлиса, неразбериха, паника, охватившая прежде всего начальство, которое боялось Ставки едва ли не больше, чем немцев, – и теперь говорят с осторожностью. Севастополь заплатил за сталинский стиль полной мерой.

Что будет

Сейчас Севастополь живет сложной и напряженной жизнью, которую никак не сведешь к ленивому курортному существованию: в его истории была еще и третья оборона, которую он держит по сию пору. Насильственная украинизация Крыма, конфликт вокруг флота, лихорадочные попытки весьма противных российских политических сил сделать себе пиар на Севастополе, патриотизме, национальной гордости и прочих прекрасных вещах – все это, конечно, не сравнится с ужасами обороны 1855 и 1942 годов, да и с победным штурмом Сапун-горы в мае сорок четвертого; и все же Севастополь подтвердил славу города, который отдают, но не сдают, города, которым противник давится. Сейчас уже ясно, что «оранжевая» идея на Украине скомпрометирована надолго. Остается подождать, когда скомпрометирует себя и нынешняя украинская власть с ее насквозь пророссийской риторикой и откровенно блатными манерами (впрочем, эти особенности часто ходят рука об руку).

«Севастополь останется русским», – спел недавно на что уж либеральный человек Александр Городницкий. Он им и оставался все это время. Жизни в обычном смысле в Севастополе, пожалуй, нет – есть забота о былой славе и нынешнем достоинстве. Немудрено, что памятники обеих героических оборон, которых в городе несколько сот, – в идеальном состоянии; что дня не проходит без праздника, собрания, митинга или акции. День Исторического бульвара – чем не праздник? Фестиваль русского слова. День Твардовского по случаю его юбилея. День Балаклавского района. Сам день города празднуется с триумфальной пышностью. Сообщение о том, что Лужков перестал быть для Украины персоной нон грата, встречено общегородским ликованием. На любые разговоры о том, что Янукович может принести Украине проблемы почище ющенковских, радостно отвечают: «Зато флот!» 

Ветераны в Севастополе окружены даже большим почетом, чем в нынешней России, и в городской жизни они участвуют активней, чем где бы то ни было, – нечто подобное я видел только в Волгограде. Для ветеранских пар, проживших вместе больше 50 лет, проводится праздник лебединой верности (рекорд – 61 год – у танкиста Петра Сленина и его жены сан­инструктора Нины). Действует ветеранская льготная карта «Я – севастополец».

Сегодня Севастополь чувствует себя победителем – приостановлена даже борьба за принятие закона «О городе-герое Севастополе», согласно которому он получил бы особый статус; Янукович заметил – и городские власти с ним согласились, – что «ситуация сейчас стабильна». Это по умолчанию означает, что особый статус негласно узаконен.

Реальные проблемы Севастополя за всей этой патриотически-дымовой завесой не видны, а между тем они те же, что и у всего Крыма, и даже острей. Но что проку перечислять их? Севастополь – не тот город, для которого процветание на первом месте. Он был и остается символом военной доблести, островом русской славы среди курортной лени, обираловки и обжираловки. И кому какая разница, кристальны местные власти или нет?

Назначение у Севастополя одно – расплачиваться подвигом за упущения, трусость и предательства начальства. Для этой цели Суворов когда-то указал идеальное место для строительства порта, Корнилов умер со словами «Отстаивайте же Севастополь!», Нахимов был смертельно ранен, а молодой Толстой героически оборонял четвертый бастион, выжить на котором, писал он, «труднее, чем выиграть главный приз в лотерее». Именно в Севастополе он усвоил русский образ войны, который, может статься, и не имеет ничего общего с описанной им войной 1812 года, но уж так в литературе осталось: никто ничем не руководит, а решается все личным величием духа. И если, не дай Бог, опять что – этот город со всеми его бухтами, памятниками, хрущевками, аквапарком «Зурбаган», акациями, итальянскими кофейнями и устаревшими военными кораблями опять швырнут в пасть противника, и противник опять подавится, и белый город восстановится, и слава упрочится.

В общем, с Россией тоже так, просто здесь видней.