Бутылки на сдачу

Директор техникума принимает «Козла»

Убогий, сырой, с деревянными стенами, покрытыми мхом и плесенью, наш пункт стеклотары сегодня – настоящая мекка для собирателей емкостей. Его приемщица, она же и хозяйка Тамара Кузьмина уверяет, что к кислому, удушливому запаху остатков алкоголя я скоро привыкну и что вообще «потрудишься тут один день – и тебя зауважает вся округа».

– Прежде важным человеком был мясник, а стеклотарщики сидели на любом углу. Сейчас на два района Москвы я одна. Меня все знают, – с достоинством произносит 75-летняя пенсионерка, бывший директор техникума.
Обходим склад с проверкой. Он впечатляет даже в полумраке. В центре стена из десяти стандартных ящиков (на 20 бутылок) в ширину и восьми в высоту. Таких возвышений здесь 12. Быстро подсчитываю: 19.200 бутылок!
– Это вы за полгода насобирали? – Наверное, у меня от алкогольных паров уже двоится в глазах.
– За два дня, – обижается Тамара Ивановна.

Мы открываемся в семь утра. У приемного окошка уже выстроилась очередь из бабушек. Сонные, в домашних халатах пенсионерки несут по три-четыре полных авоськи и сами расставляют тару в ящики у окошка. Нам остается только: мне – пересчитать, Тамаре Ивановне – выдать деньги.

– А осмотреть? – удивляюсь я, пока втаскиваю тяжелую ношу внутрь.
– Некогда, – отмахивается она. – Ты ящик слегка потряси, если у бутылки что отколото, услышишь неприятный звон. Но я своим визитерам доверяю. Даже знаю, кто сам пил, кто что на помойке нашел.

И нам даже при желании обсчитать кого-то трудно. Я пока путаюсь, но местные жители расценки знают назубок: стеклянные банки берем от 50 копеек за 0,25 л до 4 рублей за 5 л. За пол-литра «Балтики», «Арсенального», «Ярпива» даем по рублю; за пол-литра Kozel (в нашем прайс-листе оно стало «Козёл») – 50 копеек; за 0,7 л бутылки из-под вина, пол-литра и четверть литра из-под водки – по 50 копеек, за них же, но с этикеткой – по 20 копеек. Принимаем как «евростандарт», в который можно разливать все, что хочешь, так и «эксклюзив» – с индивидуальным дизайном.

Шесть тысяч в день

Полный ящик разномастных бутылок не слишком нас разоряет: он едва тянет на 10–14 рублей. Кассу на стеклотаре приемщики делают без проблем. Конечно, частным «стекольным» предпринимателям надо платить за аренду, свет и телефон. Но зато, признается Тамара Ивановна, в отличие от многих других, этот бизнес не кошмарят. Понятное дело, что "нелегальные" приемщики не используют специальные станки для обработки стекла, но не придираются власти даже к антисанитарии. Хотя граждане тару перед сдачей почти никогда не промывают, и приемщики копошатся в рассаднике крыс, жуков, мошкары. Единственное требование управы – строить помещение подальше от домов, так как «звон посуды спозаранку мешает спать».

Однако трудно сбыть принятую у народа тару. Битая по идее должна пойти стекольным заводам – на переплавку; целая – на пивоваренный, на разлив.
– Эх, если бы я могла перепродавать тару этим заводам напрямую, моя прибыль была бы гораздо больше, – вздыхает Кузьмина. – Но они забирают только гигантские партии – по 1000 тонн. Приходится свои 5–10 тонн отдавать частным перекупщикам. Наценка мизерная – по 30 копеек за целую бутыль или за килограмм битого стекла.

Хотя и так пенсионерка в убытке не остается. В среднем на перепродаже за день она зарабатывает не меньше 5–6 тысяч рублей, а в летний пивной сезон может и все 10. Если отнять налоги и прочие расходы, все равно останется прилично. Тем более что кассового аппарата у Тамары Ивановны нет, только журнал, который она заполняет от руки. Неудивительно, что бывший директор техникума надеется через пару месяцев накопить 150 тысяч рублей, чтобы заняться «медным бизнесом». В планах – для начала выкупить у населения и выгодно перепродать 100 кг меди.

Мёд в майонезе

В середине смены, когда, надышавшись плотным запахом алкоголя, хочется только одного – закусить, меня посвящают еще в один процесс, закрытый от глаз обычных граждан. Мы сдаем накопленное за несколько дней. К заднему входу подъезжают мужчины, вытряхивают ящик за ящиком в гигантские картонные коробы, расплачиваются и уезжают. Документы при сдаче-приемке тары спрашивать у них не принято. Зачем они ее выкупают – на их совести. Один пчеловод, например, приезжает сюда из Твери, забирает майонезные банки и разливает в них мед нового урожая. Берут и те, кто варит на продажу самогон или паленый алкоголь.
Есть среди наших клиентов и те, кто профессионально делает на стекле деньги. Знакомлюсь с двумя из них. Оба – мужчины с говорящими фамилиями – Стеклов и Хрусталев, и оба занимаются вывозом стеклобоя.

– Я делаю так: беру у пунктов по 5–15 тонн стеклобоя за раз, накапливаю его, а перепродаю стеклозаводам по 500–2000 тонн, меньше не возьмут, – поделился со мной коммерческий директор «Вторстекла» Михаил Стеклов. – Покупаю по одной-две тысячи рублей за тонну, перепродаю по три-четыре. В месяц поставляю около 30 тысяч тонн. Круто? А теперь считаем расходы. Чтобы все это дело доставить, нужно арендовать железнодорожную ветку. Тысяча квадратных метров путей в месяц стоит 100 тысяч рублей. Плюс вагоны: 3–4 штуки отвезут все на 1 тысячу км за 35 тысяч рублей. В итоге чистая прибыль – 300 рублей с тонны.

Он сотрудничает не только со стеклотарщиками, а налаживает связи с таджиками, что отвечают за мусорные баки при жилых домах. Они до приезда мусоровоза успевают найти и продать ему сотню бутылок. На мытье там никто не заморачивается. Как все-таки хорошо, что Михаил работает со стеклозаводами и весь его товар идет на переплавку, а не на разлив!

Правда, его коллега по сбору битой посуды поведал мне, что из этой стекломассы во время кризиса изготавливают те же бутылки.
– Да все, что угодно, из нее варят, – утверждает гендиректор Московского электролампового завода «Эко-стекло» Сергей Хрусталев, – зеркала, стеклопакеты, лампочки и, конечно, бутылки. Сегодня ни одна тара для ликеро-водочной продукции не делается с нуля, туда для удешевления подмешивают до 25% старой.

За что накрутки?

Если бы какой-то завод все же стал делать стеклотару абсолютно с нуля, то это обошлось бы ему в 3 рубля за штуку, а так переплавка бывшей в употреблении бутылки потянет на 1,5 рубля. Для пивоваренных компаний это не такие уж и маленькие деньги. Поэтому они собирают уцелевшую тару.

Не так давно все пункты стеклопосуды чуть не прогорели: пивоваренные заводы принялись наносить на горлышко резьбу. Считается, что такие бутылки крайне трудно еще раз закупорить крышкой. И тем самым тара предохраняется от повторного разлива, а пивоманы – от возможной заразы из-за плохо промытых бутылок.

Пункты, в том числе и мой, нашли выход – целые бутылки с резьбой принимать «на бой» –
4 руб. за 3 кг. Правда, бутылки с резьбой от «Туборг» мы по-прежнему покупаем по обычным расценкам. Говорят, в них повторно разливают «левый» товар.

Большинство пивоваренных компаний обратно берут только бутылки без резьбы, чтобы после мытья тары пустить их опять в дело. Бутылки в отдельных помещениях проходят полную санобработку: замачиваются, промываются в щелочных ваннах при 700С, подвергаются всевозможным термическим и механическим обработкам и через 50 минут, наконец, ополаскиваются.

– В прошлом году мы повторно использовали 600 миллионов промытых таким образом бутылок. И это невысокие показатели – сегодня в России обратно возвращается лишь треть стеклотары, – объяснил мне начальник отдела координации и развития сырьевых ресурсов «Балтики» Станислав Шитков.

Отсюда и повелось, что на Западе в стоимость пива входит залог на тару: европеец сдаст бутылку и вернет себе эти пару центов. В России в цене бутылочного пива тоже есть накрутка, обычно 20–25%, для компенсации убытков производителей: повторно под пивной кран встанет лишь каждая третья бутылка.