"Нас бьют ремнем с пряжкой"

Девушка обвинила монахинь в издевательстве над детьми. Родственники других воспитанниц утверждают, что некоторых девочек удерживают в приюте насильно. С ситуацией разбирался корреспондент «Собеседника» Сергей Пустовойтов.

«Могут лишить еды на три дня»

«В монастыре наказывали очень строго почти ни за что. Посмотришь не так, воспитателю не понравится, может дать очень много поклонов земных, тысячу без отдыха делать. Спокойно могут лишить еды на день или на три дня. Летом мы работали на поле, а поле большое, 4 гектара. Работали с 6 утра до 8 вечера. Уставали очень сильно, нас постоянно подгоняли, а ночью поднимали в 12 часов, и мы полтора часа вместе всей группой молились», – писала Валя Перова президенту и Патриарху.

Валю и двух ее сестер привезла под Владимир мама еще в начале 2000-х годов. Женщина приняла постриг, но в 2003 году умерла от рака.

Девочки остались при монастыре. В августе Валя сбежала. Священники, к которым девочка обратилась за помощью, вывели ее на фонд «Нет алкоголизму и наркомании» (НАН). Сейчас Валя живет в приюте при фонде, с ней работают психологи. Девушка хочет забрать из монастыря младших сестер, потому и решилась на это письмо.

Я еду в поселок Боголюбово, где находится тот самый женский монастырь. Перед входом – застекленная будка, что-то вроде КПП. По залитому солнцем подворью черными тенями скользят монахини. Матушка Антония, которая вызвалась со мной поговорить, бросается с места в карьер:
– Это чистые сказки! Рабского детского труда у нас нет. Не имеет смысла пахать на 20 детях – у нас работают физически здоровые сестры.

Летом дети на поле 3–4 часа помогают убирать сено – у нас свои поля под Суздалем, а в период учебы работают не больше 2 часов в день.

Как в любой семье, дети чистят картошку, убирают помещение, стирают. И ремнем их, конечно, никто не бьет.

Сейчас в приюте 25 девочек, младшей нет еще 7 лет. За ними повсюду неотступно следуют монахини. В принципе обычные дети – разве что одеты в черное и кажутся слегка напуганными.

Домой на костылях

Матушка Антония ведет меня в корпус, где девочки спят и учатся. В спальнях двухъярусные кровати, новенькие шкафы, дорогие обои.

Интересуюсь, на какие средства живет монастырь.
– Зарабатываем сами, – коротко отвечает матушка. – Выращиваем овощи, есть коровы. И благодетели жертвуют.

О монастырских благодетелях в Боголюбово говорят так: посмотрите, какие туда машины заезжают, и всё поймете. В одной из владимирских газет мне рассказали, что некоторое время назад тайной жизнью монастыря заинтересовались местные журналисты. Начали собирать информацию. А потом им «вдруг» позвонили серьезные люди и пообещали неприятности, если материал будет напечатан. Он так и не вышел.

Спрашиваю у матушки Антонии, как в монастырь попадают дети.
– В основном с мамами, которые из-за разных проблем хотят уйти в монастырь, – объясняет она. – Или у мам тяжелая финансовая ситуация и они просят взять ребенка на воспитание. Мы оформляем опекунство. Ребенок поступает в число воспитанниц при монастыре. Когда ему исполняется 10 лет, он дает письменное согласие воспитываться здесь. Но в любой момент родители могут его забрать. По достижении 18 лет, если девушка захочет посвятить себя служению Богу, она пишет заявление о приеме в монастырь. Не захочет – может уехать.

23-летняя москвичка Алевтина Теленкова такое заявление написала. В скит при монастыре она попала в ноябре прошлого года как паломница. Провела там две недели, а когда вернулась домой, родители ее не узнали – Аля стала нервной, нелюдимой. Через неделю сбежала в монастырь. С тех пор Теленковы видели дочь всего два раза – 6 января и 25 февраля.

– Когда мы первый раз приехали в монастырь, набежала толпа – из местного ФСБ, УВД, адвокаты, – вспоминает свидание с дочерью Александр Теленков. – Нам с женой объяснили, что ребенок никуда не хочет ехать. Но Аля тяжело больна, у нее микроаденома гипофиза. Ей нужно постоянно наблюдаться у врача.

В августе Люблинский суд вынес постановление о принудительном обследовании Алевтины Теленковой. Однако судебные приставы разводят руками: покажите, где девушка, мы ее вернем. Теленковы уверены, что Аля в монастыре, там утверждают, что не знают, где девушка.

Недавно из Свято-Боголюбского монастыря вернулась домой 22-летняя Ольга Кочанова. В Боголюбово она попала в 2005 году – поехала на экскурсию. Когда девушка не вернулась домой, мама и бабушка стали ее разыскивать.
– Оле тогда еще не было 18 лет, – рассказывает ее бабушка Алина Прокофьевна. – Мы ездили за ней в монастырь, но нам сказали, что Оли нет. Тянули время, пока она не стала совершеннолетней. Потом Оля уже сама отказывалась ехать домой. 25 января этого года мы получили телеграмму, что она в реанимации в тяжелом состоянии. Кто-то из больницы отправил. Оказалось, Оля наглоталась таблеток. 5 суток пролежала без сознания, а когда пришла в себя, попросилась домой. Врачам рассказала, что таскала тяжелые мешки и надорвала спину, отнимались руки. В монастыре говорили: терпи. В больнице вокруг Оли постоянно крутились монашки, и в конце концов внучка вернулась в монастырь.

Вызволить девушку из обители помогли письмо Вали Перовой и Теленковы, которые обратились в Московскую патриархию. В результате архиепископ Владимирский и Суздальский Евлогий дал девушке послушание – в течение года жить дома и не появляться в монастыре.

Домой Оля уезжала на костылях. Она хочет вернуться в Боголюбово и обвиняет бабушку в том, что та забрала ее. Ей часто звонят из монастыря.

Полчаса на встречу с семьей

Боголюбовские жители показали мне дом настоятельницы монастыря монахини Георгии – двухэтажный особняк в элитном районе поселка.

Соседи говорят, что хозяйка не платит за свет – не признает «бесовских квитанций». В самом монастыре не признают паспортов.
– На детей мы раньше делали тождества о рождении – это такая бумажка с фотографией и данными: имя, фамилия, адрес, гражданство, – объясняет матушка Антония. – Он удовлетворяет юридические структуры и органы опеки. Правда, сейчас мы будем получать на детей паспорта – заставили из-за конфликта.

В ее отповеди меня особенно поразила фраза об органах опеки. Похоже, представители местной власти вообще взяли на вооружение принцип: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Неудивительно, что святая обитель живет по своим законам.

В Москве я отыскал еще одну родственницу монастырских воспитанниц – Тамару Степановну (фамилию женщина просила не называть). В Боголюбово живут ее дочь и две внучки – 19-летняя Ира и 12-летняя Наташа. Бабушка часто проведывает родных, несмотря на конфликт с дочерью: из-за ее требований разменять квартиру Тамара Степановна оказалась в комнате в коммуналке. После разъезда дочь закрылась в монастыре, а квартиру продала. Куда ушли деньги, неизвестно, но можно предполагать, учитывая разговоры о монашеских «взносах». На общение с семьей Тамаре Степановне выделяют 30 минут. И во время разговора монахини стоят рядом. Женщина хочет, чтобы старшая внучка вернулась домой – Ира уже сбегала из монастыря, но неудачно, возвращали с полдороги.

– Я был недавно в монастыре вместе с прокуратурой и милицией, – говорит президент Фонда НАН Олег Зыков. – Разговаривал с Ирой.

Сказал: «Если хотите, постараюсь сделать так, чтобы вы уехали отсюда. Бабушка вас ждет, вы любите ее?» «Люблю, – говорит и чуть не плачет: – Я хотела, но передумала». Во Владимиро-Суздальской епархии сейчас обсуждается вопрос об отделении приюта от монастыря.

Пусть духовно монастырь детей окормляет, но воспитанием занимаются воспитатели. А то устроили средневековье…