16.06.2012

История любви: Солнечный зайчик

Я знала свою Таньку как облупленную и понимала, что эта старая лиса явно что-то недоговаривает. Танька мычала, блеяла и раз десять просила «повисеть на трубке», потому что у нее якобы сбегал то суп, то компот, то подгорала картошка

Я знала свою Таньку как облупленную и понимала, что эта старая лиса явно что-то недоговаривает. Танька мычала, блеяла и раз десять просила «повисеть на трубке», потому что у нее якобы сбегал то суп, то компот, то подгорала картошка.

За 20 минут разговора этот зоопарк мне основательно поднадоел, и я, поняв, что дистанционно сути проблемы из подруги не вытянуть, взяла быка за рога:

– Полчаса на сборы, встречаемся, где обычно. С тебя термос с чаем, у меня ватрушки готовы. Вопросы есть?

У Таньки, как у матросов, вопросов не было.

Я сижу на нашей лавочке, не дождавшись чая, жую всухомятку ватрушку. Появляется Танька и как-то бочком опускается на самый край скамейки.

– Слушай, ты меня утомила. Заканчивай изображать из себя Мону Лизу и колись, что происходит.

Несмотря на сталь, довольно явственно слышимую в моем голосе, Танька продолжала мяться и нести какую-то чушь про ремонт, обои и прочую ерунду. Я, как опытный акустик, фильтруя посторонние шумы и вздохи, пытаюсь определить в потоке словесного хлама момент истины. И наконец вылавливаю:

– …ну и, ты же знаешь, сколько стройматериалы сейчас стоят. Я не предполагала, что это все выльется в такие деньги. Помнишь, как я хотела тот китайский чайный столик? Но Серега сказал, чтоб я и думать о нем забыла…

− И?..

– В общем, занесли меня черти в ломбард. Я же золото не ношу, что оно лежит пылится? Хотела спросить, сколько за все эти побрякушки можно получить…

– Угу. И?

– Ну во-о-о-т…

Танька отерла со лба выступившие то ли от волнения, то ли от горячего чая капельки пота и, выдохнув, выпалила:

– Я видела там кольцо твоей мамы. Я сначала подумала, что ошиблась, хотя, ты же знаешь, его трудно спутать. Я не хотела тебе говорить.

И осеклась, замерла.

То ли потому, что я уже внутренне была готова к какой-то ужасности, то ли потому, что подруга так волновалась, я, вместо того чтоб распуститься ядерным облаком, тихо произнесла:

− Да я от нее другого и не ожидала…

Танька снова залудила старую песню. Вот уже полтора года она, поддерживающая меня во всем и поддакивающая каждому моему слову, стояла в жесточайшей оппозиции моему мнению по поводу моей так называемой невестки. Нет, конечно, по совести, она во многом была права, но это ей хорошо говорить. Ее Серега всю жизнь зашибал не копеечку, вдвоем детей вырастили-подняли. А я своего Ивана тащила одна, надрываясь на двух работах и по ночам обшивая соседок по подъезду, и при этом едва-едва набиралось на самое необходимое: квартплата, расходы на врачей и лекарства съедали львиную долю заработков. Иван вырос чутким и понимающим, с 14 уже подрабатывал, и, хоть ужасно мечтал о каких-нибудь самых стареньких, подержанных «Жигулях», отдавал «на хозрасходы» почти всё, оставляя и засовывая в подаренную на какой-то из Новых годов свинью-копилку две-три мятые сотни. Туда же отправлялись все суммы, полученные на дни рождения и 23 февраля, полтинники и десятки, сэкономленные на школьных обедах. Кажется, мечта о машине была у него еще с сада. Он обклеивал комнату постерами со сверкающими на солнце автомобилями, замирал перед экраном во время рекламы какой-нибудь «Субару» и мог часами говорить о преимуществах турбированного двигателя. И вот, когда сумма, которой хватило бы на несильно подержанную «девятку» набралась, появилась наша краля. Она мне не понравилась: какая-то угловатая, острая, с выпирающими ключицами. Не прошло и месяца, как Ванюшка объявил: «Мам, мы женимся». И на все мои уговоры типа «ты же ее совсем не знаешь, подожди» отвечал одно и то же: «Мам, ну что ты? Карина – самый светлый и солнечный человечек. Настоящий Солнечный Зайчик. Разве ты этого не чувствуешь?» Я не чувствовала.

Помню тот день, как будто это было не полтора года назад, а вчера. Уже назначена дата росписи, привезены из деревни банки с огурцами и помидорами, я стою на табуретке, достаю с антресоли «праздничные» тарелки, и тут в комнату вваливается Иван, неся на вытянутых руках что-то огромное, перламутрово-белое, шуршащее. Я едва не падаю с табурета.

– Мам, посмотри, – Иван светится изнутри, – моя Карина будет самой красивой невестой.

Я опускаюсь на табурет и тихо спрашиваю:

− Вань, оно же стоит безумных денег. Откуда?

Ванька улыбается, подмигивает и выдает:

− Хрюшка раскошелилась. Жаль только, на кольцо не хватает. Но Олег обещал одолжить.

Я ничего не говорю. Мне нечего сказать. Молча иду в спальню, достаю из жестяной коробки из-под печенья затертый розовый футляр и, вернувшись на кухню, протягиваю Ивану. Руки у сына заняты, он лишь смотрит на меня, хлопая ресницами, и наконец, сглотнув, сдавленно произносит:

– Мам, это же память о бабуле…

Я выдавливаю из себя улыбку, кладу футляр на пену из кружев и говорю:

− Бабушка была бы совсем не против, чтобы ее колечко носил самый светлый и солнечный человечек…

А теперь вот память о бабуле в ломбарде. Я задумчиво смотрю на Таньку, подруга ежится и молчит.

− Когда это было? Когда ты его видела?

− Неделю назад, – выдавливает из себя Танька.

– Пойдем, – командую я и резко встаю с лавочки.

− Куда? – семенит за мной подруга. Я не отвечаю.

− Ну не устраивай скандала, мало ли что могло случиться, – канючит Татьяна, понимая, что мы дворами выходим к Ванькиной «берлоге». Когда до дома сына остается один поворот, в моей сумке начинает играть мобильный. Взглянув на экран, усмехаюсь: на ловца и зверь.

−Да, сын. Здравствуй.

– Мам, ты не могла бы прийти к нам? Прямо сейчас, – голос Ивана дрожит и срывается.

– Уже, милый. Уже иду. Я буду через три минуты. Что-то случилось?

– Отлично, – выдыхает Иван и дает отбой.

Когда мы с Танькой выруливаем к подъезду, Иван с Кариной уже стоят внизу. Иван улыбается, Карина, как мне кажется, прячет глаза, ее правая рука в кармане узеньких джинсов.

– Мам, теть Тань, смотрите, что Карина мне подарила, – срывающимся голосом говорит сын и кивает в сторону припаркованной у обочины синей машинки. Он разжимает руку, показывает ключи и начинает что-то взахлеб говорить, увлекая Татьяну в сторону автомобиля.

– Анна Сергеевна, мне нужно вам сказать… – голос Карины дрожит, как у Ваньки три минуты назад. – Я спешила к дню рождения Ивана, и мне не хватало... Я заложила мое… ваше кольцо, но через две недели обязательно выкуплю. Не сердитесь, пожалуйста.

−Мам, ну иди! – поворачивает счастливое лицо Иван.

Я не сержусь. Мне не на что сердиться.

Анна Седова

Рубрика: Общество

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика