Быков против ЕГЭ: ни чёрту кочерга
Революция в образовании свершилась – как и положено революциям, незаметно. Дмитрий Медведев внес поправки в закон об образовании. Самая значительная сводится к тому, что желающие смогут сдавать по русскому и литературе не тест, а экзамен. То есть узаконена двойная норма: кто хочет – пусть ставит крестики и галочки, кто чувствует себя способным на большее – пусть отвечает устно или пишет сочинение.
Революция в образовании свершилась – как и положено революциям, незаметно. Дмитрий Медведев внес поправки в закон об образовании. Самая значительная сводится к тому, что желающие смогут сдавать по русскому и литературе не тест, а экзамен. То есть узаконена двойная норма: кто хочет – пусть ставит крестики и галочки, кто чувствует себя способным на большее – пусть отвечает устно или пишет сочинение.
Реформа вполне в медведевском стиле: ничто из дурного не уничтожено и даже не потеснено, а для хорошего оставлена лазейка, скорее обременительная, чем спасительная. Спросите любого среднего школьника, что он сделает охотнее – заполнит тест или напишет сочинение? Именно отсутствие обязательного для всех выпускного сочинения привело к нынешней ситуации, когда – пробегитесь по блогам – российский гражданин элементарно не может выразить переполняющие его чувства. Ругаться – способен, визжать – ради бога, но внятно и последовательно аргументировать – боже упаси. Его этому не учили. ЕГЭ по литературе не привел ни к чему, кроме начетничества. Попытка формализовать гуманитарные знания – найдите в тексте метафору, метонимию, синекдоху, гиперболу или олицетворение – окончательно уничтожила стимулы нормально преподавать: вообще-то учитель литературы учит не литературоведческим терминам, они и профессиональному-то критику не слишком нужны. Учитель учит понимать литературу, обнаруживать в ней связи с современностью, вычитывать из нее спасительные рецепты. Гражданственности и небезразличию учит, в конце концов. А школьникам предлагается ответить на вопрос, «к какому роду литературы (жанру) принадлежит данный фрагмент». И ничего другого в ЕГЭ при всем желании не впишешь – ведь ЕГЭ для того и вводится, чтобы засушить учащимся последние мозги.
Теперь нам вроде как разрешили принимать у особо одаренных гуманитариев сочинения и устные экзамены. То есть писать или не писать сочинение – вопрос личного выбора учащихся. Что касается экзаменационных билетов по литературе, то разработка их – дело будущего, но я по собственным школьным временам помню, что формулировка тем в этих билетах была из ряда вон. Что-нибудь про «фамусовское общество» и «образы чиновников в «Ревизоре». Мы опять сделаем все возможное, чтобы отучить детей думать – потому что для хороших билетов с интересными вопросами нужна новая концепция преподавания литературы. А ее нет.
Сейчас по всей стране идут ЕГЭ. И мои выпускники этого года тоже сдают эти галочные экзамены. Я вижу, каких нервов им стоит это сопрокосновение с бездушной машиной – а не с понимающим и вдумчивым учителем. Говорили, что школьник перед ЕГЭ будет меньше нервничать. Отнюдь! На экзамене старого образца он имел дело с педагогами, с которыми и так уже провел вместе не один год. А теперь ему противостоит безликая и абсолютная мощь, которой дела нет до его личных особенностей. Государству так удобней: с болванками, а в перспективе – с болванами. Президент озаботился этой ситуацией. Пообещал. И как всегда, не сделал ничего – то есть сделал четверть дела, что еще хуже, чем ничего. Потому что на все недоумения можно будет отвечать: ну вот же, мы обратили внимание, дело сдвинулось...
И во всем у него так. И что самое обидное, не только у него.
