Кулаком в моду

Когда что-либо становится модой – пиши пропало. Оно так модой и останется. И значит, из нее уже ничего не получится. Ровно так было в Серебряном веке, например, с эсерами, террористами и пр. Они были в большой моде, а революцию сделали большевики. Ровно такая же история происходит сегодня с африканскими и восточными революциями.

Когда что-либо становится модой – пиши пропало. Оно так модой и останется. И значит, из нее уже ничего не получится. Ровно так было в Серебряном веке, например, с эсерами, террористами и пр. Они были в большой моде, а революцию сделали большевики. Ровно такая же история происходит сегодня с африканскими и восточными революциями.

Это не революции – это путчи под маской народного бунта, и к власти в результате такой революции приходит не народ, а новый тиран, хуже прежнего. И мода, которая у нас сейчас на все это установилась, доказывает ровно одну печальную закономерность: мы по-прежнему готовы принимать любые перемены за перемены к лучшему, поддерживая любой сценарий, при котором власть сдается.

Все или почти все, кто пишет сегодня о Ливии, о Египте, о Тунисе, где обнаружились немереные сокровища прежнего президента, проводят неизбежные параллели: вот к чему приводит несменяемость власти, ее слабость, отсутствие у нее идеологии! Приводит, да. Но к чему приводит смена этой власти – мы тоже еще увидим.

Пивной путч тоже рядится в революционные одежды, но по сути являет собою смену слабой диктатуры на сильную, только и всего. «Но ведь это и есть революция!» – скажете вы и будете не совсем правы. Потому что есть революция, которая усиливает гнет, и таких вариантов полно,  а есть переворот, который хоть на короткое время, а иногда и надолго приводит к модернизации, к смене общественного устройства, к победе новой парадигмы.

Не говорите мне, что так никогда не было. Так не бывает в малоразвитых обществах, у которых нет никакой идеи, никакого сценария на будущее – голимое недовольство да преобладание быдла, вот и все инструменты. А есть американская революция 1775 года, и английская Славная революция 1688 года, и даже, простите меня тысячу раз, в русской революции 1917 года были такие черты; и горбачевская перестройка, тоже обернувшаяся революцией (читайте интервью с ним на стр. 16–17), могла пойти по иному пути, это ведь при нас было, и мы помним.

Перед нами сейчас две опасности, разные по сути, но одинаково губительные для перемен. Перемены могут уйти в песок, сделаться модой, поводом для разговоров, тусовок и светских репортажей – как произошло в России с революционным подъемом 1905 года. Могут они вызвать путч, как случилось в Германии 1933 года и, убежден, в Египте-2011 (в Ливии, при всей моей неприязни к Каддафи, тоже нет оснований ждать чего-нибудь приличного; в конце концов, иранская революция 1979 года у всех на памяти).

Но нам не нужно ни то, ни другое,  потому что все это, пусть и с поправками на национальную специфику, у нас уже было. Нам нужно нечто вроде индийской революции 1947 года, со своим Махатмой Ганди, с ненасильственным и даже, пожалуй, слегка издевательским выходом из-под власти, валить которую силовым способом бессмысленно и бесперспективно. Нам не нужен «цветной» переворот по украинскому сценарию – мы знаем, чем он кончается. Нам нужна группа социально ответственных людей, знающих, чего они хотят, и готовых удержать страну от сваливания в хаос. Чтобы они организовались и хотя бы заявили о себе на парламентских выборах, нам нужно полгода интенсивной работы. Нам нужен февраль без октября, вполне возможный, пока не соорганизовались новые путчисты (думаю, радикально-националистической окраски под маской борьбы за социальную справедливость). А мода на революцию для нас сегодня вредней любой другой – даже моды на суверенную демо-­кратию.

Сейчас надо думать, и думать быстро. Не давая превратить себя ни в тусовку, ни в толпу.
Возможно ли это, спросите вы. Россия – чемпион по осуществлению невозможного, отвечу я.

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика