Три вертикали

Причина смерти у всех – ковид, но это вещь внешняя, столь же случайная, как и дата ухода. Разговоры о том, что забирают лучших, – сомнительное утешение: забирают всех. Когда применительно ко всем троим читаешь эпитет «великий», никакого внутреннего протеста это не вызывает, но хорошо бы и при жизни говорить хорошие слова тем, кто этого заслуживает. Впрочем, именно невыносимость в личном общении как раз и отличает людей, которых посмертно запишут в великие. Тут уж или быть приятным для всех, или мучить всех вокруг и себя в первую очередь.

Вторая определяющая их черта – все трое были замечательным примером вертикальной мобильности. Чудакова (в девичестве Хан-Магомедова) происходила из многодетной семьи инженера, выпускника сельскохозяйственной академии, и педагога дошкольного образования. Гаркалин был сыном автослесаря и кассирши. Русланову вообще подкинули, сдали в детдом, там ей дали отчество и фамилию, по первому образованию она маляр-штукатур. Семьи всех этих людей, к тридцати годам заявивших о себе, не имели отношения к культуре. Все эти три нелегкие карьеры были результатом советской вертикальной мобильности – сильно сомневаюсь, что шансы современного детдомовца состояться в искусстве повысились. При этом Чудакова регулярно вынуждена была сражаться с цензурой, Гаркалин трудно пробивался со своим трагифарсовым амплуа, а две лучшие картины Руслановой – у Муратовой и Германа – лежали на полке. Так уж СССР был устроен – сначала давал шанс, потом душил. Но у людей этой эпохи имелся навык сопротивления.

И третье: все трое состоялись благодаря оттепелям. Чудакова окончила филфак МГУ в конце пятидесятых, тогда же начала печататься и получила вместе со всей страной доступ к запрещенной литературе, которая и стала ее темой на всю жизнь. Русланова успела на излете оттепели закончить Щукинское училище, сыграть у Киры Муратовой и запомниться профессионалам. Гаркалин состоялся благодаря перестройке, открывшей перед недавним актером кукольного театра новые возможности. Все трое успели вдохнуть свободу и надежду, и этого заряда хватило на годы безвременья, когда они реализовывались, не опуская планки. Они вряд ли были коротко знакомы, но им нашлось бы о чем поговорить, и связывала их круговая порука профессиональной честности – позднесоветские поколения знали, что такое взаимопомощь и солидарность.

А теперь судите сами, есть ли у людей нашей эпохи шанс не то что повторить такие результаты, а хоть робко приблизиться к ним.