Дмитрий Быков: Веселый пророк Василий Аксенов

Креативный редактор Sobesednik.ru Дмитрий Быков рассказывает о творческом пути знаменитого писателя Василия Аксенова.

Это последний из уроков по литературе ХХ века, которые вел для вас на протяжении всего прошлого года Дмитрий Быков. В наступившем году вас ждет новая рубрика – «Книжная полка Дмитрия Быкова».

Двое в городе

Главными и самыми влиятельными «городскими» прозаиками семидесятых – после вынужденного отъезда Солженицына и ухода его в исторический эпос – были Трифонов, Аксенов и Стругацкие. Стругацких после «Пикника» печатали всё неохотнее, любили и понимали их довольно специфические читатели, и вообще фантастика тогда не была еще мейнстримом. Время поздних Стругацких настало сейчас, когда они актуальней и популярней и Аксенова, и Трифонова. Тогда же главными конкурентами в читательском сознании были близкие друзья, принадлежащие в общем к одному поколению комиссарских детей: суровый, немногословный и скрытный реалист Юрий Трифонов (1925–1981) и открытый, веселый, вечно хмельной кумир молодежи Василий Аксенов (1932–2009). Удивительно при этом, что в душе Трифонов был как раз спокойнее и жизнерадостнее Аксенова, чей непрерывный карнавал маскировал постоянное внутреннее смятение, мироощущение трагическое и неуютное. В остальном их биографии поражали сходством: у обоих репрессировали родителей (мать Аксенова, Евгения Гинзбург, написала о своем лагерном опыте знаменитый «Крутой маршрут»), оба после ранней славы пережили глубокий творческий кризис (Трифонов успел получить Сталинскую премию за дебютную повесть «Студенты», а в шестидесятые годы писал почти исключительно рассказы), оба интересовались русской историей и напечатали по роману в диссидентской серии «Пламенные революционеры». Обоих живейшим образом волновало новое состояние народа, которое Солженицын назвал «образованщиной»: в семидесятые народ почти поголовно становился интеллигенцией, и даже у него завелся свой фольклор в виде авторской песни.  Аксенов писал о соблазне, который перед этой интеллигенцией все отчетливее вырисовывается: о чувстве вины перед «народом», от которого она оторвалась, и о слиянии с ним. Об этом – его лучший и самый известный роман «Остров Крым», который я назвал бы сегодня – именно сегодня, потому что это меняется – главной русской книгой второй половины ХХ века. Для сегодняшней России важней всего эта антиутопия, зашифрованная так глубоко, что смысл ее начал проступать уже после смерти Аксенова.

«Бугорок любви»

Собственно Крым, на котором для наглядности появился свой Аксенов, – не более чем метафора. Он и сам по себе в русской жизни – символ, но символ значимый: экономическое его значение невелико, геополитическое, простите за антинаучный термин, – тем более; и уж конечно стратегическое – колоссально преувеличено; но государственное, то есть чисто символическое, – огромно. За этот полуостров, который один из американских исследователей точно назвал «клитором Черного моря», идет отчаянная борьба: это островок блаженства, поэзии и свободы, или, как сформулировал Аксенов в лучшем своем рассказе «Победа»: «Гроссмейстер почувствовал непреодолимое, страстное желание захватить поле h8, ибо оно было полем любви, бугорком любви, над которым висели прозрачные стрекозы». Крымом хотят завладеть, как раем, чтобы выбросить лозунг: «Рай наш!» – и чтобы тем вернее превратить его в ад, потому что та русская сила, которая вечно мечтает все подчинить себе и не умеет благоустроить даже собственную гигантскую территорию, ничего, кроме ада, устроить не может. Как сказано в той же «Победе»: «Весь левый фланг пропах уборной и хлоркой, кислым запахом казармы, мокрыми тряпками на кухне, а также тянуло из раннего детства касторкой и поносом». Мир русской государственности, невежества, насилия и садизма, каким он предстает у зрелого Аксенова в «Стальной птице», «Рандеву», «Ожоге», – мир мерзлых автобусов, кликуш, русофилов-почвенников вроде Олега Степанова, который тоже кликушествует, только на элитарных банных посиделках; здесь нет этически правильного выбора, потому что все ценности давно выхолощены. Этому страшному пространству, где самыми свободными людьми остались фарцовщики, а самым честным – давно продавшийся партийный прогрессист, бывший шестидесятник Марлен Кузенков, противостоит радостный Крым, средоточие правильной России, открытой, свободной, творческой, атлетичной России, которая равно чужда и самодержавию, и марксизму. Это Россия интеллектуальная и сильная, талантливая и доброжелательная, и проблема у нее одна: это вопрос о воссоединении. Арсений Лучников, журналист, плейбой, политик, офицерский сын, влиятельный и популярный крымчанин, мечтает объединиться с Большой Россией, принести в нее крымскую свободу и изобилие. Большинство его ровесников и коллег, однако, хорошо понимают, чем все это закончится: Россия поглотит Крым, народ съест свою интеллигенцию, и спасутся лишь те немногие, кто выбрал Запад, как отважный одинокий беглец Маста Фа.

Откровение Аксенова

«Остров Крым» закашивает под трэш-фантастику в духе американской альтернативной истории, как раз вошедшей в моду в семидесятые (споры о термине «альтернативная история» идут до сих пор, но будем причислять к этому жанру любые исторические допущения). Там есть все, что требуется от классического бестселлера: супергерой, секс, погони, политическая конспирология, смачные описания роскоши и поединков. Все это отчасти пародийно, и Аксенов разделывается таким образом не только с жанром, но и с собственным наивным шестидесятническим суперменством. Возможно, проблема книги только в том, что Аксенов в 1979 году – как Иоанн на Патмосе, сочиняя Апокалипсис, – видел и понимал больше, чем мог интерпретировать. Реальность начала меняться слишком быстро. Помню, как Аксенов, представляя крымское издание «Острова» («Ред­отдел Крымского отделения по печати», 1992), говорил, что никогда бы не поверил в симферопольское издание своего романа – по крайней мере прижизненное – и что на фоне всех этих перемен превращение полуострова в остров уже не выглядит фантастикой. («Может, нам и вправду лучше отделиться?» – спросили его во время визита в «Артек». «По-моему, вам лучше строить мост в Турцию, это важней», – ответил он.) Настоящая Россия, Россия одаренная и вольная, всегда мечтала слиться с массой – и это было ее самой страшной ошибкой. Очередная русская трагедия не случайно началась с присоединения Крыма. И хотя мои взгляды предельно далеки от убеждений жителей самопровозглашенных республик, думаю, что их лучниковская мечта о присоединении к Большой России убьет все то, что дорого им в Новороссии… Хотя мне, например, дороги совершенно другие вещи, и этих вещей в сегодняшнем мире почти нет. Вот в семидесятые их было много, и одна из них – роман Аксенова «Остров Крым». Глубокий, умный, веселый и при этом пророческий – самый точный из всего, что было тут написано во второй половине века.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №1-2018.