Дмитрий Быков: Мы сами – идеальный памятник, стена и лежачий камень

Креативный редактор «Собеседника» Дмитрий Быков – об очередной акции у Соловецкого камня в Москве 29 октября.

В тридцатые годы прошлого века в России – точнее, в СССР – очень любили вспоминать о кровавых репрессиях царских времен. И Николай был Кровавый, и с декабристами как ужасно обошлись, и лейтенанта Шмидта расстреляли, и столыпинские галстуки, и пугачевская казнь, и даже Пушкин с Лермонтовым были жертвы царского режима, вон и столетия их роковых дуэлей так славно совпали со сталинским террором. Это и было ноу-хау: одной рукой воздвигать монументы невинно умученным, другой – умучивать невинных в масштабах, многократно превосходящих все кошмары царизма.

Сейчас у нас, конечно, тех масштабов нет. Но ситуация повторяется буквально: с одной стороны, воздвигается Стена скорби, сконструированная Франгуляном, и представители московских властей, потративших на монумент немалые средства, так прямо и заявляют: это наш ответ на вечные вопросы, осуждаем ли мы сталинизм. Осуждаем, чтим погибших и так далее. А с другой стороны – сажают, хоть и под домашний арест, по «театральному делу», по обвинениям совершенно абсурдным, а что уж там делается по стране в целом – показывает всем дело историка Дмитриева, обвиненного в распространении порнографии за то, что фотографировал приемную дочь, причем никому этих фотографий не показывал. Для выяснения обстоятельств сталинских расстрелов и увековечивания памяти жертв Дмитриев сделал больше, чем все современные историки, вместе взятые, и в день открытия Стены скорби он сидит, так что это скорбь и по нему. 

К Соловецкому камню в канун Дня памяти жертв политических репрессий пришло в воскресенье, 29 октября, больше народу, чем во все предыдущие годы. Но системе-то до этого дела нет, ей все равно, какие там памятники ставят и какие слова около них говорят. Она сама – огромный памятник Сталину, нерушимая стена скорби, цинизма и насилия. И состояние населения нынче похуже, чем 80 лет назад, – потому что тогда они больше боялись и меньше знали, и не понимали еще, чем все это кончится. А сегодня все понимают – и все еще лежат, как тот Соловецкий камень, под который сколько крови ни теки – он все равно не сдвинется.

Так зачем нам ставить памятники и тратить деньги, если мы сами – идеальный и абсолютный памятник, непроницаемая стена и лежачий камень, которые так наглядно друг с другом гармонируют? Может, думаю я, ужасаясь сам себе, и вправду надо было бы потратить эти деньги на помощь инвалидам? От этого хоть что-нибудь изменилось бы к лучшему, и выглядело бы это не так цинично, как воздвигать стены скорби и продолжать все то же самое.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №42-2017 под заголовком «Мы сами и есть лежачий камень».