Юрий Шевчук: Я не помню, сколько будет править Путин...

Музыкант Юрий Шевчук рассказал Sobesednik.ru, почему любит Россию и за что ценит творчество Федора Достоевского

Фото: Юрий Шевчук // Global Look Press

Музыкант Юрий Шевчук рассказал Sobesednik.ru, почему любит Россию и за что ценит творчество Федора Достоевского.

В первой части беседы Юрий Шевчук рассказал Дмитрию Быкову о своем опасном детстве и о том, зачем пел в тюрьмах.

Я давно не верю в числа

– Мы не можем толком сказать, что случилось со страной. Но что будет?

– Знаешь, вот я опубликовал недавно стихотворение... это песня в общем, но сочинял я ее именно как стихи. «Я не знаю, сколько будет править Путин»...

– «Я давно не верю в ваши числа».

– Да. Так вот, я там поменял первую строчку. «Я не ПОМНЮ, сколько будет править Путин».

– Лучше стало.

– Ну, как-то точнее, что ли. Потому что ничего принципиально нового нет, Россия знала такие периоды, поверхность ее менялась, а суть – не особенно. Здесь конкретику предсказывать бессмысленно, она непредсказуема, а вот в людях стали происходить какие-то изменения, и они в последнее время, на мой взгляд, к лучшему.

– Ты ведь довольно много ездишь – видишь где-нибудь эти 86 процентов, о которых так много говорят?

– Нет, конечно, никаких 86 не вижу, это пропаганда. Хватает у многих ума и человечности. Вот этот ум и эту человечность надо культивировать по возможности, создавать такие пространства, где будет можно дышать. Я год в Москве не был, и она мне, кстати, понравилась гораздо больше, чем раньше. Мне даже показалось, что она стала чище, прозрачнее – может, за счет сноса ларьков...

[:image:]

– Да, за эти ларьки Собянину отдельное спасибо.

– Ты это говоришь потому, что тебе действительно стало труднее жить, или из особой любви к Собянину? Если жертвами бомбежки становятся рестораны, это еще не худшее, что может случиться с Москвой...

– Ты просто, как все питерские, хочешь, чтобы в Москве меньше ели.

– А может, это и неплохо бы... Но вот я год тут не был, а приехал на запись программы «Квартирник» у Жени Маргулиса. Он снимает ее в собственной тридцатиметровой квартире. Сидят человек пятьдесят. Я много пел разного, нового и старого, – жара, духота страшная, три рубахи сменил, – но чувствую себя после этой программы прекрасно, потому что люди там сидели живые. Вот их глаза я вижу – и мне жить хочется, и работать я готов сколько угодно. Я вообще пришел к выводу, довольно неожиданному, – что человеку может помочь только человек. Не пейзаж. Не лекарство. Не книга, хотя я человек довольно литературный. Ни даже музыка. Только человеческий взгляд в какой-то момент – и тогда опять можно жить.

– А женщина, допустим? Бунин писал, что женщина – существо, похожее на человека и живущее рядом с ним...

– Бунина я люблю и в Воронеже ходил по бунинским местам – он там родился. В любви он, конечно, понимал больше всех современников, но с этим его определением, пусть он меня простит, согласиться не могу. Нужно тебе в такие минуты не женское, а именно человеческое.

Достоевский – наш человек

– Вот ты вроде бы все понимаешь про Россию. А что тебе в ней нравится?

– Люди. За них и люблю, потому, что здесь в силу разных условий, в том числе и невыносимых иногда, формируется особый, исключительный человеческий тип. Он существует вопреки любым унижениям. Феноменально талантлив. Внутренне свободен. Он умеет притворяться, но сохраняет себя.

– А в воздействие искусства, грубо говоря, ты еще веришь?

– А есть контрольные эксперименты. В тех же тюрьмах знаешь, что самое невыносимое? Радиоточка вообще не выключается, ни днем, ни ночью, и фигарит по ней исключительно «Радио Шансон». Видимо, в целях исправления. Чтобы адская атмосфера была уже дополнена до совершенства. А вот начальник «Крестов», интеллигентный человек, ставил им классику. «Преступление и наказание», например.

[:image:]

– Что, зэки любят Достоевского?

– Очень любят, и действует он на них очень позитивно.

– Вот я за это его и не люблю, видимо. Что он считает: Бога можно найти только в бездне.

– Он вообще не про это! Не любишь ты его потому, что он действительно не самый красивый стилист в русской литературе. Он довольно шершавый, не Набоков, короче. Но душа у него исключительной красоты, и сохранил он эту красоту, несмотря ни на что. Я думаю, он и есть самый наглядный пример местного характера, иногда невыносимого, конечно... Впрочем, и Толстой сильно действует. У меня один знакомый сиделец за полгода прочел «Войну и мир» и стал гораздо более тонким человеком.

– Да, если б всю Россию посадить да заставить читать «Войну и мир»...

– Ну, известные попытки в этом направлении были.

– Скажи, а ты ведь по образованию художник – почему ни один альбом, например, не вышел в твоем оформлении?

– Понимаешь, живопись – это должно быть в руках. Тренироваться надо постоянно. Я уже и забыл, как рисовать, и почти не помню себя, который это умел. Сегодня лучшее, что можно сделать, – становиться профессионалом в своей области. Получилось так, что я – Юра-музыкант. Желающих влезть в чужую компетенцию и без нас хватает.

– А почему на одних пропагандистский гипноз действует, а на других нет?

— А потому, что и в школе одни смотрят на классную доску, а другие в окно, за которым – жизнь. Я смотрел в окно. И сейчас смотрю.

[:wsame:][:wsame:]

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика