Памяти Петра Фоменко
"На всю оставшуюся жизнь." - Эти слова вы наверняка знаете, и песню слышали, и фильм помните, даже если не читали повесть Веры Пановой «Спутники». «На всю оставшуюся жизнь» – четырехсерийный фильм Петра Наумовича Фоменко, стихи этой песни написал тоже он.
"На всю оставшуюся жизнь." - Эти слова вы наверняка знаете, и песню слышали, и фильм помните, даже если не читали повесть Веры Пановой «Спутники». «На всю оставшуюся жизнь» – четырехсерийный фильм Петра Наумовича Фоменко, стихи этой песни написал тоже он.
Сценарий писал вместе с ним сын Веры Пановой, ленинградский писатель, философ и диссидент Борис Вахтин; его главную повесть «Одна абсолютно счастливая деревня» – трагическую, смешную, полную любви и страдания – Фоменко потом инсценировал в своем театре.
И в этом спектакле, и в остальных своих работах Петр Фоменко больше всего поражал – думаю, что многих – именно сочетанием трагедии с насмешкой, не циничной, но мужественной и горькой.
Лучшим его спектаклем девяностых я назвал бы горенштейновского «Детоубийцу» – вахтанговская сокращенная версия этой жестокой пьесы называлась «Государь ты наш, батюшка»; и в дикой этой истории, полной пыток, казней, государственного насилия над человеком и человечностью, вовсе не выглядела диссонансом газета «Куранты», которую Вяземский – Граве вынимал из кармана (это были издававшиеся тогда в Москве «Куранты» здешней мэрии).
Герои периодически произносили авторские ремарки: «Застенок. Слышны стоны». Все находящиеся на сцене принимались картинно стонать: «А-а-а! О-о-о! У-у-у!» Ближе к финалу, перед самым удушением царевича Алексея, вновь следовала ремарка: «Застенок. Слышны стоны», которую Виктор Зозулин, гениально игравший царского палача Петра Толстого, прерывал безнадежным: «А, да ничего уже не слышно». Это была трагедия с элементами фарса и балагана, и главная интонация русской истории была тут угадана безупречно. Нужно было веселое мужество Фоменко, его героический стоицизм, чтобы так ставить русские трагедии – будь то Сухово-Кобылин, Островский или Лев Толстой. Этим сочетанием чугунной тяжести и студийной легкости он побеждал любой материал.
Фоменко и есть воплощение студийности – того самого великого умения создавать среды, которое встречается куда реже собственно театральной одаренности. Где бы он ни работал – в Театре Маяковского в Москве, в Ленинградском театре комедии, в собственном театре-студии, который был, пожалуй, наиболее отрадным явлением среди всех столичных репертуарных театров, – он создавал вокруг себя не секту, не культ, не кружок оголтелых единомышленников, а именно среду равных, студию в высшем смысле, где не проповедовал, не учил, а учился наравне с другими. Лучшие артисты современной России – сестры Кутеповы, Кирилл Пирогов, Павел Баршак, Евгений Цыганов, Галина Тюнина, покойный Юрий Степанов – его ученики, звезды его театра.
Во многом очарование этого театра было обеспечено исключительно качественной литературой, с которой Фоменко только и имел дело, – от Маяковского до Кима, от Чехова до Маркеса; но дело, конечно, не в литературности, а в театральности, в том, что называется ансамблем. Ансамбль – то редчайшее состояние художественного коллектива, когда все радуются друг другу, когда театр – дом, а не храм и уж подавно не балетный класс, когда индивидуальность – не помеха, а залог успеха.
Фоменко не зря окончил МГПИ, главный педагогический институт страны: он строил театр, как умный учитель настраивает класс, никому не запрещая думать, спорить, даже и хулиганить, если по делу. Никаких обычных художнических комплексов – славолюбие, зацикленность на недооценке, жажда приблизиться к власти – у него не бывало сроду, потому что он был феноменально одарен, по-пушкински легок и знал себе цену. У таких людей не бывает проблем с учениками: они растят не рабов, а собеседников.
И главная примета того, что театр Фоменко стал именно студией, а не сектой, – то, что и после его ухода ничего с этим театром не сделается. Это секта рушится без вождя – а студия свободных единомышленников продолжает работать, противопоставляя тяжелым и зловонным временам дух легкости, таланта и отважной насмешки.
Это с ними и с нами – на всю оставшуюся жизнь.
