08.04.2011

Операция «Полотер»

Как работали журналисты начала космической эры, рассказывает Юрий Апенченко, руководитель семинара очерка и публицистики Литературного института имени Горького. В ту пору он был прикомандирован к отряду космонавтов, а его супруга Тамара Апенченко проникла в отряд «нелегально» еще до полета Гагарина. Она оставила уникальный дневник о тех днях.

Как работали журналисты начала космической эры, рассказывает Юрий Апенченко, руководитель семинара очерка и публицистики Литературного института имени Горького. В ту пору он был прикомандирован к отряду космонавтов, а его супруга Тамара Апенченко проникла в отряд «нелегально» еще до полета Гагарина. Она оставила уникальный дневник о тех днях.

Неизданные дневники

– Юрий Сергеевич, вы писали о стартах в главной по тем временам газете страны – «Правде». Но ваших мемуаров нет. Вы до сих пор храните тайны?

– Нет, особых тайн я не храню. Мало кто сегодня помнит, но ведь космическая эра началась донельзя буднично: через день после запуска первого спутника «Правда» публикует не «УРА! УРА!» огромными буквами на первой полосе, а передовицу под заголовком… «Подготовка транспорта к зиме», а рядом – подборку «Трудовые подарки к Октябрю». Только в углу полосы – малюсенькая, в десять строк информация: «В Советском Союзе запущен первый искусственный спутник Земли…»

Эти десять строк буквально потрясли весь мир. Всего за четыре дня до этого газета «Вашингтон пост» писала: «Дело престижа Америки – опередить Советский Союз в запуске первого спутника». И никаких сомнений у них не было, что будут первыми, а тут… такое. Весь мир принимал знаменитые БИП-БИП-БИП нашего спутника.
Что же касается мемуаров… Дело в том, что вообще-то вначале «космосом заболела» моя жена Тамара Апенченко. Она работала в «Комсомольской правде» и была отчаянным репортером.

Когда Тамара узнала, что намереваются отбирать людей для космического полета, она пробилась туда. Обошла всех, кто мог бы посодействовать, и дошла до единственной женщины в политбюро ЦК Е. А. Фурцевой, которая тоже, надо сказать, отличалась заводным характером. И Тамара убедила ее, что надо женщине быть в отряде космонавтов. И Тамару взяли.

В «Комсомолке» позднее это назвали «Операцией «Полотер» – ее взяли уборщицей в отряд космонавтов. На самом-то деле в «КП» об истине знали единицы. Она для всех официально уволилась. Работала кем-то вроде лаборантки. Каждый день, возвращаясь домой, писала страничку или две в дневнике. Он и сегодня в шкафу лежит, этот ее дневник. Недавно я начал готовить его для публикации. Вот это настоящий и единственный реальный написанный по апрель 1961 года документ, то есть до старта Юрия Гагарина. Все остальное – воспоминания, а воспоминания – это всегда скидка на авторские фантазии, да еще и с редакторскими добавлениями или вымарываниями.

Тамара опубликовала первые, самые первые репортажи, и «Комсомолка», единственная из газет, дала 12 апреля рубрику «Репортаж со стартовой площадки» о полете Гагарина. А вот строки репортажа Тамары от 15 апреля 1961 года: «Три дня на Земле после космоса, а сколько уже встреч, бесед, радости. На Н-ском аэродроме Юрий Гагарин встретился со своими коллегами-летчиками, инженерами, техниками, механиками. Это люди его профессии, его стихии. Самолет уже готов к старту, а дверь не закрывается, и в дверях – Юрий: «Привет вам, сердечный привет, товарищи по труду!» Это слова, записанные в блокнот и опубликованные на другой день. Можно быть совершенно уверенным, что это не авторский поздний пафос к какому-то юбилею, а сказанные Гагариным в тот момент и точно записанные репортером слова.

– Но вы собираетесь продолжить работу с этими документами?

– Есть реальная рукопись. Ее надо издавать. Появится издатель – пожалуйста.

– Вы сказали, что пришли в космонавтику уже после жены, что она вас ею увлекла…

– Или я ее. Я работал тогда, как бы сейчас сказали, «в глянцевом журнале». Это был журнал «Советский Союз», который выходил на 17 языках мира, показывал наш советский образ жизни… Я был совсем еще молодым журналистом и впервые о космосе в практическом смысле услышал в общем-то мельком, когда меня послали делать репортаж из Института авиационной медицины. Он находился на Масловке, там были центрифуга и две камеры – сурдо- и барокамера. Вот там позднее и тренировались первые космонавты. А до этого – добровольные экспериментаторы. Я видел лабораторные снимки результатов воздействия взрывной декомпрессии – резкого изменения давления. Это были испытания на добровольцах. Конечно, все было секретно, но разговоры по Москве уже ползли о возможности космического полета.

С приходом в «Правду» я попал в группу журналистов, которые были прикреплены к отряду космонавтов (сейчас употребляют термин «аккредитованы»).

Карту Гагарина спрятали в архиве

– Однако, кроме известных эпизодов, вам наверняка помнятся и такие, о которых не написано ни строки до сих пор?

– В Звездном городке есть мемориальный кабинет Юрия Гагарина – служебный его кабинет, когда он был начальником отряда. Сотрудница этого музея Валя Быковская – жена космонавта Валерия Быковского показывала кабинет и сказала мне: «Все здесь подлинное, кроме карты». Настоящую карту убрали в архив. Она обычная, не секретная, но там Юра, когда прилетел с места гибели Володи Комарова, отметил точку гибели и написал: «Начало».

Было очевидно, что космос не обойдется без жертв, но у нас, слава Богу, их было меньше, чем у американцев. И жертвы-то порой были просто несуразные. Я работал с тройкой, которая погибла – Добровольский, Пацаев, Волков, 40 лет назад они погибли… Но если бы они были в скафандрах, этого бы не случилось – нелепая жертва. С этой тройкой связан и еще один эпизод. Лететь в тот раз должен был совсем другой экипаж – Алексей Леонов, Валерий Кубасов и Петр Колодин. За день до старта выяснилось, что у Валеры Кубасова что-то с легкими, было даже подозрение на внезапное воспаление легких, и буквально перед стартом сменили экипаж.

До сих пор летаем на «старом запасе»

– А как работал «отряд космических журналистов» в те годы?

– Точек, на которые мы ездили, было четыре. Главным значился, конечно, космодром. Самым первым космодромом, откуда запускались первые ракеты, был Капустин Яр. Впервые я попал в КапЯр, как обычно говорят «свои», на запуск ракеты «Вертикаль», а потом на старт спутника «Интеркосмос-1» – общего изделия стран социалистического содружества. А к тому времени развивался космодром Байконур. Байконур – это название происходит из слияния подлинной топонимики того края и игры в секретность, в которую мы играли с американцами. Все дело в том, что на самом деле урочище Байконур с медными подземными копями находится в стороне от космодрома, а местность, где была построена главная стартовая площадка, исконно называлась Тюратам. Чтобы все окончательно запутать, в придачу к этому город работников космодрома получил имя Ленинск и упоминать его в печати вообще нельзя было.

Не менее важной точкой нашего внимания был и ЦПК – Центр подготовки космонавтов в Подмосковье. Мы там бывали на тренировках, удавалось и самим поработать на тренажерах иногда. Там же были встречи основного и дублирующего экипажей.

Еще одна наша точка – ЦУП, который поначалу был не в Калининграде – Королеве нынешнем, а в Крыму, километрах в тридцати от Евпатории. Тут, в Центре управления полетами, мы бывали постоянно: писали репортажи о проведенных экспериментах. Их было множество, самых разнообразных. И по влиянию невесомости, и какие-то растения выращивали, производили особо чистые вещества в вакууме, с лазерами работали… У нас экспериментальная база была настолько мощной, задел был так велик, что, несмотря на явные провалы в развитии отечественной космонавтики в последние годы, мы, как я думаю, и по сию пору во многом опережаем американцев в этом вопросе именно благодаря тому старому запасу прочности.

 

 

Беседовала Наталья Цыплева.

Рубрика: Без рубрики

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика