Валерий Спиридонов: Я люблю жизнь и использую любой шанс

Валерий Спиридонов, готовящийся к пересадке головы на донорское тело, поведал, чего боится и почему верит в Канаверо.

[:same:]

С тех пор как Валерий Спиридонов, 30-летний программист из Владимира, согласился на пересадку собственной головы на донорское тело, он узнал о себе много интересного. Одни называют неизлечимо больного человека смельчаком, другие считают самоубийцей – до сих пор голову к чужому телу «пришивали» только писатели-фантасты. Спиридонов рассказал «Собеседнику», чего боится и на что надеется.

«Технические проблемы уже решены»

– Вы говорите, что боитесь делать эту операцию, но тем не менее готовы стать первым. Что конкретно вас пугает?

– Я боюсь, если что-то пойдет не так, мои родственники и друзья сильно расстроятся. Даже находясь в таком положении (у Спиридонова врожденный синдром Верднига-Гоффмана, при котором атрофируются спинномозговые нервы и мышцы тела, в результате чего человек не может двигаться. – Авт.), я привык оберегать близких и помогать им. Именно поэтому мне страшно.

– Российские нейрофизиологи и трансплантологи называют идею итальянского врача Серджио Канаверо «пришить» к вашей голове чужое тело бредом. Итальянские специалисты с ними солидарны. Вас это не смущает?

[:rsame:]

– Я понимаю, почему научный мир настроен скептически. Это очень смелая, радикальная операция. Быть первым всегда очень трудно и не каждый доктор отважится взять на себя ответственность. Сотни вещей во время проведения операции могут пойти не так. Но технические проблемы уже решены, иначе бы доктор Канаверо не брался за операцию. Без сращивания нервных тканей она не имеет смысла. Подобные эксперименты проводились, вы можете о них почитать. Были случаи, когда успешно трансплантировались чужие конечности. Нервные ткани сращивались, к ним возвращалась чувствительность, правда, не в идеальном виде, как прежде. Если люди ничего не знают об экспериментах в трансплантологии, это не означает, что никакой работы в этом направлении не ведется.

– То есть проблема восстановления нервной ткани и функций спинного мозга Канаверо уже решена?

[:same:]

– Конечно. Был эксперимент с девушкой, которая в аварии повредила позвоночник и не могла двигаться. Он ей помог. Не думаю, что это уникальный случай. Есть, например, методика Дикуля, которая направлена на восстановление функций спинного мозга. Результаты Канаверо будут оглашены на международной конференции нейрофизиологов, которая пройдет в США в июне. Тогда часть вопросов у его коллег отпадет.

«За нас еще будут бороться»

– Чего сейчас, кроме 6 миллионов долларов, не хватает для операции?

– Необходима поддержка общества и государства. Не во всех странах разрешена даже обычная трансплантация органов. Такие вещи тормозят прогресс, и мы бы хотели это изменить. Сегодня, насколько я знаю, мое решение поддерживает 79 процентов общества, осталось только, чтобы законы были доработаны в нашу пользу.

– Но эксперименты над человеком запрещены во всем мире. Вы и впрямь верите, что какая-то страна даст разрешение на такую операцию?

– Больше того, мы рассчитываем, что страны еще будут за это бороться. Когда операция удастся, государство, где она проводилась, станет Меккой медицинского туризма. Вместе с новой научной технологией эта страна получит преимущество. Будет такой же прорыв, как Гагарин в космосе. Его полет стимулировал развитие образования, науки, политики, всего общества.

[:image:]

– Почему Канаверо выбрал именно вас?

– Я вышел на него два года назад, когда он заявил о принципиальной возможности таких операций. Через поисковик нашел его сайт и написал ему электронное письмо. На тот момент явных кандидатов у него больше не было. Может быть, сыграло роль то, что я всегда на связи и готов к общению. В письме я описал себя как активную личность, а не как больного, который ищет путь к эвтаназии. Возможно, его привлек мой оптимизм. Я люблю жизнь и пытаюсь использовать любую возможность.

«После операции моя жизнь будет связана с наукой»

– Вам в соцсети написали, что в Ейске живет человек с таким же заболеванием, как и у вас, ему 62 года и благодаря правильному уходу он нормально себя чувствует. Может, не стоит рисковать?

[:rsame:]

– Мы исследуем все возможности после поездки в Штаты на конференцию. Я не исключаю, что на консервативных методах можно продержаться долго и пренебрегать ими не стоит. Но если я могу радикально улучшить качество жизни, почему бы и нет.

– Кого вы имеете в виду, когда говорите «мы»?

– Основная работа по проекту ведется мной и доктором. Но у меня есть другие дела, я удаленно работаю на две московские компании и не могу один справляться со всем. Мне помогает мой друг.

– Если бы у вас появилась возможность свободно передвигаться, что бы вы сделали в первую очередь?

– Я понимаю, что после операции моя жизнь будет долго и плотно связана с наукой. Мне бы хотелось жить обычной жизнью простого человека.

[:wsame:]

[:wsame:]