Как Мел Гибсон убивал в себе «Бобра»

Фильм «Бобер» Джоди Фостер -- довольно сильная история одного безумия, слегка, правда, испохабленная американским психологизмом. Детские психотравмы, комплексы, пафосные монологи, исполненные банальщины — все это смело можно было бы выкидывать, и тогда мы бы увидели вполне серьезное и умное кино.

Герой Мела Гибсона, директор игрушечной фабрики Уолтер, страдает от необъяснимой депрессии. Впрочем, мы-то с вами знаем, что депрессия часто имеет под собою основу и чисто физиологическую, и еще какую угодно, и впасть в нее может и самый объективно счастливый гражданин. Это Америка склонна искать всему причину, и чем причина зауряднее, тем лучше.
Словом, депрессия приводит героя на помойку (не спрашивайте, зачем), где он подбирает (не спрашивайте, зачем) выброшенную кем-то игрушку на руку -- лысоватого бобра. Уолтер надевает его, и уже больше не снимает никогда. С тех пор начинается другая жизнь.

Уолтер не просто разговаривает с Бобром -- Бобер вместо него разговаривает с окружающими. Дома, на работе... Бобер нагл, напорист, активен, балагур и весельчак, не в пример мямле Уолтеру. Младший сын (психотравма от недостатка папиного внимания) в восторге, старший (психотравма от разочарования в отце) в ненависти, жена, которую играет сама Джоди Фостер (черт знает, какая у нее там психотравма, роль, к сожалению, довольно плоская), в шоке.

Игрушечная фабрика процветает под руководством Бобра. Но бобер – символ трудолюбия, поэтому работа на пике, а вот семья рушится окончательно. Да и от самого Уолтера остается все меньше. Бобер выступает на телевидении, с ним заключают контракты, народ ходит с плакатами «Бобра в президенты»...

С этого момента начинается перебор с дешевым драматизмом. Но пробиваются и замечательные эпизоды — например, сцена нешуточной драки Уолтера с Бобром (напоминаю, Бобер -- это просто рука Уолтера и ничего больше), когда несчастный герой пытается вырваться из-под власти игрушки. Кстати, был в начале девяностых фильм «Расчлененное тело» («Body Parts»), где пересаженная чужая рука взбунтовалась против нового хозяина. Но здесь дело совсем другое, потому что рука-то все же своя.

Уже немало раз пользованная тема порабощения и подчинения героя, либо каким-нибудь пришельцем, проникшим в мозг, или демоном, или галлюцинацией, здесь отличается именно тем, что этот самый внутренний демон оформлен материально: это история болезни, показанная в буквальном смысле на пальцах.
И главным смыслом фильма получился вопрос, всегда занимавший род людской, и привычный ответ на него.

Вот две личности -- слабый Уолтер и сильный Бобер — казалось бы, всякий предпочтет второго. Но вдруг оказывается, что со вторым не могут жить ни окружающие, ни сам герой. Все то, что Уолтер, возможно, и хотел в себе взрастить и развить, оказывается настолько чуждым и враждебным, что выход только один — убить в себе ЭТО и жить дальше прежним, родным, любимым и привычным лохом. Это отказ от сверхчеловечности ради человеческого, пусть даже сверхчеловеческое -- лишь порождение больной психики.

В картине есть и грубоватый комизм — от самодельной машинки с названием «Пердень» до фразы Бобра «ну и что, что у меня пожилой мужик торчит из задницы». Есть моменты трогательно-циничные, когда маленький сын, навещая папу в психушке (а чем еще могло это кончиться?), дарит ему гипсовый мозг со словами: «Мама сказала, что твой сломался». И есть моменты по-настоящему сильные, просто восхитительные.

Большая радость наблюдать сюжетную линию старшего сына (Антон Ельчин, «Нью-Йорк, я люблю тебя», «Терминатор: Да придет спаситель», кстати, Антон наш соотечественник, уроженец Ленинграда) и его школьной подружки (Дженнифер Лоуренс, «Люди Икс: Первый класс») — двух несчастных и одиноких школьных гениев. Правда, и здесь подпортили, сделав девочке зачем-то психотравму по поводу смерти любимого брата. Если бы не эта глупая и лишняя деталь, их линия была бы ну просто очень хороша.

Серьезный минус -- не выдержан ритм фильма, нарастающее напряжение вдруг превращается в кисель а потом так же внезапно обратно. Есть ряд неприличных уже просто визуальных штампов, от кругового движения камеры до параллельного монтажа — члены семьи, находясь кто где, вдруг смотрят по ТВ проникновенную речь Уолтера-Бобра, и скупые слезы наворачиваются на их глаза.

И финальные кадры, изображающие хэппи-эндную счастливую семью на американских горках, едва ли не сводят на нет все то впечатление, которого в течение всего фильма с большим трудом добивались от зрителя.

Словом, до конца избавиться от рамок Джоди Фостер не удалось. Но все же это гораздо лучше многого, что мы видим в последнее время.