Лариса Лужина: За предательство мужа я расплатилась по полной

Легендарная актриса Лариса Лужина нечасто появляется на публике. Посещать публичные мероприятия ей неинтересно. Гораздо больше актрису привлекает работа. Лариса Анатольевна, которой недавно исполнилось 74 года, до сих пор с удовольствием снимается в сериалах и выступает на сцене. В интервью Лужина откровенно рассказала о взаимоотношениях с внуками и бывшими мужьями, а также о том, почему она не хочет вновь выходить замуж. ариса Анатольевна, мало кто знает, что вы не сразу стали актрисой. И даже одно время работали на фабрике! – Да, когда я не поступила в Ленинградский институт театра, музыки и кино, пошла работать на фармацевтический завод. Делала таблетки, заворачивала их в целлофан. Проработала всего один месяц: очень тяжело. Там сдельная работа: чем больше завернешь таблеток, тем больше получишь. А у меня не слишком получалось, я не успевала. Неинтересная, нудная работа. Тогда я пошла на кондитерскую фабрику. Там у меня мама работала, она меня устроила. Попала в бригаду зефирщиц: делала зефир. Тоже очень тяжелая работа. За один год, что я там проработала, надышалась сахарной пудрой так, что возненавидела этот зефир на всю жизнь. Единственное – моя невестка сейчас делает торт из зефира. Очень вкусный, мне нравится, и зефир совсем не чувствуется. – Раз уж заговорили о невестке, расскажите о внуках. Часто с ними видитесь? – Не очень часто: раза два-три в месяц. Они хорошо учатся, мама у них хорошая, ими занимается. У среднего внука видны артистические задатки, он занимается музыкой. Я ему говорю: «Матвей, будешь первым парнем на деревне. Представляешь, придешь в любую компанию, возьмешь аккордеон и станешь играть. Будешь вторым Дрангой». Младший еще очень маленький. А старшему внуку 15 лет. Он увлекается компьютерами, как и все детишки сегодняшние. – Бабушку уже научил пользоваться компьютером? – Он все время говорит, что научит, но пока до этого не дошло. Хотя у меня есть компьютер. Могу выйти в Интернет, найти чью-то биографию, прочитать сценарий, который мне прислали, или найти нужный магазин. А вот посылать письма пока не умею и совершать покупки тоже. Но ничего – скоро научусь. – Внукам помогаете в материальном плане? – Естественно, а кто же еще поможет? Мой сын Паша работает звукорежиссером на «Мосфильме». У него тоже бывает то густо, то пусто. Иногда по две смены приходится работать, а порой работы совсем нет. Прошлый год у меня был очень удачный: я снималась, не переставая. Было 8 картин! Зарабатывала на сериалах. Я, кстати, к ним очень хорошо отношусь. Сериалы нас, актеров, материально поддерживают. Конечно, их можно ругать, но я считаю, что если артист будет себя достойно чувствовать на площадке, не халтурить, то все получится. У нас все актеры в сериалах снимаются: и Басилашвили, и Петренко. Играют так, что глаз не оторвать. У нас был сериал «Любовь как любовь» – 320 серий. Мне до сих пор люди говорят, что, когда мы с Сережей Никоненко появлялись в кадре, было интересно смотреть. Значит, мы чем-то цепляем. А многие молодые актеры, казалось бы, вроде все делают правильно, но не цепляют зрителя. Не знаю, почему так. Видно, что-то формально у них происходит. Не каждому актеру зритель верит. – Лариса Анатольевна, у вас было четыре брака. Почему так и не встретили того одного-единственного, вы как считаете? – Я не знаю, так сложилась жизнь. Ничего не поделаешь. Вероятно, ту любовь, о которой пишут наши великие классики, я так и не встретила. У меня все время такое чувство, что я прожила около любви. А ту любовь, которая похожа на разрыв аорты или на разрыв сердца, так, чтобы мозги вылетали, как у нас в одной пьесе говорится, у меня не было все-таки. Наверное, я ее искала, но так и не нашла. – Ни об одном из своих браков не жалеете? – Немного жалею о втором браке. Первый муж у меня был оператором. Самое хорошее время было. Мы – молодые студенты, влюбленные. Может, у нас и была любовь, но она быстро закончилась: через пять-шесть лет. Второй муж – Валера Шувалов, у меня сын от него. Здесь, я считаю, я его предала. А потом, наверное, все возвращается, приходится расплачиваться за это. Может, поэтому последующие мои браки были неудачными. Вот об этом я жалею. Надо было немножко думать, заглядывать вперед, а не жить сегодняшним днем. Надо пытаться сохранить семью хотя бы ради детей. Недавно объявился мой последний муж. Мы не живем уже двенадцать лет, а он все время меня преследует. Без конца звонит: то помоги в этом, то в том. То он болен, то ему на операцию деньги нужны. Я не знаю, что происходит с ним на самом деле, он живет в Кирове. Говорит, что я его подставила, выкинула из Москвы. Всю вину на меня сваливает, хотя забывает, что он сделал очень много гадостей. Названивает до сих пор – только вчера опять звонил. – А почему вы ему не говорите, что не хотите общения? – Я все это говорю, не помогает. И трубку бросала. Не могу, к сожалению, номер поменять – проблема большая, телефон нужен по работе. Приходится трубку снимать, говорить: «Извини, до свидания». Я о нем мало говорю совсем, потому что не хочу об этом этапе своей жизни вспоминать. Но его звонки не прекращаются. – Лариса Анатольевна, а замуж еще раз не собираетесь? – Куда ж мне замуж? О чем вы говорите (смеется). – Но среди ваших коллег это очень распространено. Многие связывают свою жизнь с молодыми… – Я не могу с молодыми. Стесняюсь. Куда же женщине в моем возрасте с молодым связываться? Вы что, смеетесь, что ли? Да нет, стыдно! Это же в темноте тогда надо жить. – Лариса Анатольевна, недавно прочитал, что вы с удовольствием ездите на метро! – Езжу, а что делать? Я боюсь ездить на машине за рулем. Хотя машину уже давно могла бы какую-то купить. И права у меня есть уже тридцать лет. Я их меняю постоянно. Если смотреть по водительскому удостоверению, то у меня тридцатилетний стаж вождения. Но я за руль не сажусь. Один раз села: вышла вся мокрая, изругавшаяся, выкурившая не знаю сколько сигарет. Думаю: «Ну зачем же я села, у меня сердце останавливается». Меня притягивал каждый гаишник, каждый троллейбус. С тех пор я за рулем не езжу: зачем себе еще нервы тратить? Езжу на метро. Правда, однажды застряла в тоннеле между станциями, простояли минут десять. Очень страшно! Там сразу время растягивается очень. Я до этого читала еще какой-то роман, как в метро застрял поезд. И людям пришлось долго-долго идти по тоннелю, чтобы выйти на ближайшую станцию. По пути им попадались огромные крысы, размером едва ли не с кошку. Когда застряли, сразу стало это в голове всплывать. Страшно стало безумно! У меня нет клаустрофобии, но замкнутое пространство пугает. Паника началась, тревога – было очень неприятно. Еще и свет то включался, то отключался. Просидели мы минут десять, потом поехали. Сейчас стала реже ездить в метро: тяжело спускаться. А раньше действительно очень любила. Я создавала для себя публичное одиночество. Мне толпа помогала сценарии учить. В метро очень легко учится текст. Сейчас я для этих целей включаю телевизор – мне нужен посторонний шум. – Почему в кино и театре сейчас так много представителей нетрадиционных сексуальных отношений? – Не знаю. Для меня самой это все странно. Я это не принимаю. В наше время, в нашу молодость, этого почти не было. Я в театре уже сорок лет и ничего подобного даже не слышала. Никто об этом не говорил. А сейчас, наверное, это становится престижно. Проституцию всё собираются легализовать. Считайте, престижная будет профессия. Значит, наверное, и кастинг нужно будет проходить, как в театральный институт. Так же и однополые браки. Во Франции их разрешают. Это что такое? Мне кажется, это – развращение, это ненормально. Бог создал мужчину и женщину, они – продолжатели рода. Не в пробирках же выращивать детей! – Я знаю, что вы были знакомы с мамой Юрия Гагарина. Расскажите об этой встрече. – По-моему, в 1974 году мне предложили сыграть маму Гагарина Анну Тимофеевну. Я хотела с ней познакомиться и поехала в Гжатск. По дороге встретили одного мужичка. Он вышел из леса с грибочками. Мы его решили подвезти. Разговорились, он оказался другом Алексея Ивановича, отца Юры. Я ему сказала, что мы картину снимаем, я буду играть Анну Тимофеевну. Он посмотрел на меня и говорит: «Нет, ты на нее не похожа» (смеется). А потом вдруг спрашивает: «А самого Алексея Ивановича покажете?» Я утвердительно кивнула головой. А он продолжает: «А как насчет этого?» – и пощелкал себя по шее. Я спрашиваю: «А что, он любил выпить?» Он в ответ: «Да нет, только по праздникам, по воскресеньям». Потом сделал паузу и добавил: «И по выходным тоже». Отец Юры – Алексей Иванович – был простым мужичком деревенским, любил выпить. А у нас в стране был сухой закон в то время. На экране нельзя было показывать ни рюмок, ни бутылок. И хотели, чтобы отец Гагарина был героем. Но кое-как все решилось. Кстати, когда мы подъехали к дому, где жила его мама, у меня аж сердце ёкнуло. Захожу во двор, смотрю – Юра стоит у мотоцикла. А это его племянник. Так сильно похож, что его надо было снимать. Анна Тимофеевна тоже оказалась очень милой женщиной. В то время прошло всего шесть лет со дня смерти Юры, она еще не могла о нем говорить, начинала плакать. Все было свежо! – В свое время вы были очень дружны с Высоцким: он даже посвятил вам одну из своих песен. Почему не участвуете в вечерах его памяти, которые проходят в Москве? – Вечера памяти проходят не только в Москве, а по всей стране. В этом году я уехала в Новосибирск, была в Краснодаре. Там открыли музей Высоцкого, собрали такой хороший материал, что такого нет даже в Москве. В Новосибирске в этом году закладывали камень, будут строить театр имени Высоцкого. Так здорово было! Приехали барды со всей России – я первый раз получила такое моральное удовлетворение от вечера памяти Володи. В Москве такого не испытывала точно, здесь все как-то формально проходит. А там подходили люди с улицы, простые прохожие, вставали рядом с нами у памятника. Шел снег, и все пели его песни. Было так искренне и здорово, что мне кажется, если Володя это видел, он очень радовался. – Говорят, что вы бросили курить! – Да, бросила семь лет назад. Все спрашивают, научи, как! А я сама не знаю. Только страх за свою собственную жизнь помогает и заставляет отказаться от сигарет. Еще бы и выпивать бросить. Было бы вообще хорошо. А то я от шампанского никак не могу избавиться. Курить бросила, а вот шампанское периодически себе позволяю. Хотя тоже нельзя. – Каждый день? – Да нет, что вы! Не каждый день. Это как у Алексея Ивановича: только по воскресеньям (смеется). – И последний вопрос. Почему вас редко можно увидеть на светских мероприятиях? – Я периодически хожу. Но мне, честно признаюсь, там не очень интересно. Недавно пришла, посидела немного. Все дорого, красиво, но быстро ушла. Как-то были у Лены Лениной, познакомилась с Сережей Зверевым. Он – очень располагающий к себе человек, ко всем относится по-доброму. Подошел, поцеловал в щеку. Я ему говорю: «Сережа, ты такой высоченный. Зачем же ты еще свои ботфорты надеваешь?» А он в ответ: «Это мой имидж, моя отличительная черта». Сережа такой обаятельный, что я ему прощаю все. И эти периодические заскоки с прическами и макияжем, которого иногда бывает больше, чем полагается. Правда, он еще и матерщинник страшный. Как мой второй муж. Если заводится, то ругается через слово. Но делает это так обаятельно, что ты этого не замечаешь.