Зоя Светова: 99% "политических" невиновны

Правозащитница Зоя Светова рассказала в интервью Sobesednik.ru о том, что ждет институт ОНК и ее подопечных в будущем.

Восемь лет Зоя Светова ходила в тюрьму почти каждый день. Как на работу. 1 ноября Общественная наблюдательная комиссия Москвы (далее – ОНК. – Ред.) заработает в новом составе, куда не попали ни Светова, ни другие активные правозащитники.

Крик души Ильдара Дадина о пытках и избиениях, которые применяют к нему в колонии, воспринимается еще острее, если узнать новый состав российских правозащитников. Защищать «политических» арестантов теперь почти некому – в этом убеждена Зоя Светова, которая после 8 лет работы в ОНК Москвы пришла к выводу: дух КГБ жив в нашей тюремной системе до сих пор.

«Тюремщики думают, мы агенты Госдепа»

– Вы в ОНК с самого ее создания?

– Да, я вошла в первый состав и отработала три срока подряд. ОНК была создана по закону «Об общественном контроле», который был принят в 2008 году. У меня к тюрьме был личный интерес. Во-первых, я и раньше писала на тюремные темы, посещала колонии как журналист. Во-вторых, есть семейная история. Мой дед был расстрелян в 1937 году Сталиным, а родители-диссиденты сидели в 80-х годах по «политическим» статьям.

С 1 ноября я уже не смогу посещать московские тюрьмы, потому что по закону больше трех сроков подряд быть наблюдателем в одном регионе нельзя.

– Почему?

– Закон трактует это так, что общественные наблюдатели могут срастись с системой, а это почва для коррупции.

– Вы срослись?

– Я вам так скажу: тюремщики до сих пор не понимают, зачем мы ходим по камерам и помогаем арестантам. Думают, что мы агенты Госдепа, выполняем задание ЦРУ, берем деньги с заключенных. Привыкшие сами все делать только за деньги – проносить заключенным телефоны, сигареты, водку и пр., – некоторые из них не могут понять, что один человек просто хочет помочь другому.

Поэтому мне кажется, что мысль о том, что правозащитник может срастись с системой – лукавство. Убеждаюсь в этом, когда смотрю на список так называемых правозащитников, которые теперь будут работать в Москве: ветераны спецслужб, бывшие охранники, фээсбэшники...

Мучитель с Библией

– Один экс-начальник Бутырки чего стоит!

– С моей точки зрения, назначение Дмитрия Комнова – плевок правозащитному сообществу. Наш привет Госдепу, «списку Магнитского» (Комнов – его фигурант).

Моя активная работа в ОНК началась с общественного расследования гибели Сергея Магнитского в «Матросской Тишине». Первая тюрьма, куда мы пришли, была Бутырка. И первый начальник, с которым я познакомилась, был Дмитрий Комнов. Я его очень хорошо помню: это был мужчина лет 30, рыжий, жизнерадостный. Под мышкой он держал Библию... Потом я читала жалобы Сергея Магнитского на то, как его гнобили, прессовали, не лечили в этой тюрьме. Это делал тот самый Комнов.

Хочу напомнить, что тогдашний президент Медведев уволил Комнова именно после гибели Сергея Магнитского. Тот умер в «Матросской Тишине», куда его привезли в больницу, но последние 4 месяца жизни провел в Бутырке, где подвергался особенному прессингу. Конечно, Комнов занимался этим. Потом он был начальником 3-го изолятора в Москве. Сейчас Комнов, говорят, хочет рукоположиться в священники...

История как будто закольцевалась: общественный контроль в Москве начался с расследования смерти Магнитского в московском СИЗО, а закончился тем, что один из его мучителей стал «правозащитником».

[:image:]

«ФСБ нужны люди лояльные»

– Почему этот, как вы выразились, «плевок» проглатывается Москальковой? Вот была бы Памфилова...

– Подождите, мы пока не можем сказать, что Москалькова не реагирует. Я вчера была у нее. Она не знала подробностей, сейчас будет этим заниматься. Нужно говорить о полной отмене выборов и проведении новых, прозрачных. Я не понимаю, как выбирали членов ОНК эти 25 членов совета Общественной палаты... У меня есть версия, что членам ОП дали список тех, кого ни в коем случае нельзя выбирать.

– Стоп-лист?

– Да. Предполагаю, что сформирован он был во ФСИНе и в ФСБ, которым в ОНК нужны люди лояльные. Ведь что делали мы? Открывали очень закрытую тюремную систему. Люди стали узнавать, что в СИЗО и колониях по-прежнему пытают, плохо кормят, содержат в нечеловеческих условиях. Что больных людей не отпускают, хотя есть законы, которые обязывают отпускать по болезни...

– Почему вы ходили большей частью к «инакомыслящим»?

– Я считаю, что 99% людей, сидящих по «политическим» статьям, невиновны. Много занималась украинцами, которых называют в России политзаключенными. Посещала «болотников», Pussy Riot...

А к «политическим» не все члены ОНК ходят. Есть, например, такой Павел Пятницкий, которого избрали и в новый состав, так вот он говорил: «Я не буду посещать террористов и шпионов». Надо иметь в виду, что суд их вину еще не признал.

«Максименко сломался, поняв, что Бастрыкин его бросил»

– Один из ваших «подопечных» – экс-глава УСБ СКР Михаил Максименко, которого обвиняют в получении крупной взятки по делу Шакро Молодого. Он действительно так плох, что вы решили добиться его перевода в психбольницу Бутырки из Лефортово?

– Если бы мне кто-то сказал, что буду приходить к Михаилу Максименко, правой руке Бастрыкина, и стараться ему помочь, я бы очень удивилась. Впервые увидела Максименко, когда его только арестовали – в середине лета. Он сказал, что ему не нужно никакой помощи, что он сам разберется. А месяц назад, когда я увидела его вновь, это уже был совершенно другой человек. Как мне показалось, сломленный. Он явно болен. Максименко сильно похудел. Мы потом посмотрели его медицинскую карту: он потерял 13 кг. Жаловался на головные боли, еле говорил (мы упросили его написать заявление о переводе в больницу).

Что с ним произошло? Адвокаты рассказывали, что его водили в управление ФСБ и якобы дали психотропы. Я не знаю, так ли это. Думаю, он сломался, когда стало очевидно, что Бастрыкин его бросил. Максименко надеялся, что его защитят. Но от него, вероятно, потребовали дать показания, на которые он не согласился. Сотрудники силовых структур вообще тяжелее простых людей переживают аресты. Они знают, что их ждет, какие методы применяются.

Гайзер голосовал за «Единую Россию»

– Скажите, два губернатора – Белых и Гайзер – в тюрьме ведут себя одинаково?

– Белых мне напоминает Сергея Магнитского, я даже ему об этом сказала. Кстати, ему такое сравнение не понравилось. А я всего лишь хотела его предостеречь, чтобы не загонял себя. Постоянно пишет жалобы. На каждую мелочь. Тюремщики его просто ненавидят. Я ему говорю: «Прекратите. Так можно с ума сойти! Не надо на все сто процентов качать права. Пишите колонки, статьи, стихи...» Нет, он хочет перестроить тюрьму. Начальнику Лефортово он рассказывает, как надо руководить тюрьмой!

А вот Гайзер ведет себя иначе. Несмотря на то, что он сидит уже почти год, ему не дают свиданий с семьей, телефонных звонков, – он всегда в хорошем настроении. Меня поразило: когда мы спросили после выборов, за кого он голосовал, он ответил, что за «Единую Россию». Я говорю: «Они же выгнали вас из генсовета, отказались от вас». «Это неважно, – ответил он. – Это же партия, а не люди. Я голосую за партию».

[:image:]

«Нельзя сажать Караулову»

– Вы долго наблюдаете за Варварой Карауловой. Считаете, ее надо отпустить?

– За то, что она совершила – решила поехать в Сирию к своему возлюбленному, но не доехала до него – сажать нельзя. Я уж не говорю о том, что она активно сотрудничала со следствием, дала все пароли и явки. Ее элементарно кинули: использовали и выбросили. Она не собиралась воевать на стороне запрещенного в России ИГ.

– Откуда мы знаем, собиралась или нет.

– В деле нет ни одного доказательства того, что она ехала в Сирию с целью вступить в ряды террористов. Я считаю, Варю посадили исключительно потому, что нужно было отчитаться о раскрытии показательного дела студентки, которая якобы хотела ехать воевать. Чтобы доказать вину, в отношении Карауловой сделали очень подлую вещь: взяли показания у ее сокамерницы.

– Подсадной?

– Да, у «наседки». Эта арестантка ехала с Варварой в автозаке. Тогда Варя якобы и призналась ей, что ехала в Сирию, чтобы убивать. А из соседнего отсека автозака якобы раздались мужские голоса: «Сестра, мы тебя поддерживаем! Аллах акбар!»

Я перевидела стольких «наседок», которых привозят из женского СИЗО и сажают в камеры к «политическим», чтобы они их «обрабатывали», что не верю показаниям этой «свидетельницы». Я считаю, нельзя приговаривать Караулову к реальному сроку. Она и так уже год сидит в Лефортово в антигуманных условиях. Эту тюрьму давно пора закрыть. Находиться там невероятно тяжело. Полная изоляция. Оперативники ходят к арестантам без адвокатов абсолютно бесконтрольно и оказывают на них давление. Это тюрьма, где дух КГБ до сих пор жив, как в никакой другой московской тюрьме.

[:wsame:][:wsame:]