Депутат Госдумы о теракте в Париже: Теперь надо убивать самим

Война не на жизнь, а на смерть. Депутат Михаил Маркелов рассказал Sobesednik.ru, как теракт в Париже изменил нашу жизнь

Фото: Европу ждут новые теракты? // Global Look Press

Война не на жизнь, а на смерть. Депутат Михаил Маркелов рассказал Sobesednik.ru, как теракт в Париже изменил нашу жизнь.

Sobesednik.ru внимательно следит за ситуацией в Париже, где в ночь на 14 ноября террористы убили около 150 человек и ранили более 250. Ранее мы писали, что один из восьми убитых боевиков оказался сирийцем, а другой — французом.

Первый зампред комитета Госдумы по делам общественных организаций и религиозных объединений Михаил Маркелов дал Sobesednik.ru большое интервью о трагедии во Франции. Причины и последствия терактов, выходки карикатуристов Charlie Hebdo, наша военная операция в Сирии, террористическая угроза в РФ — депутат от «Единой России», не жалея ни слов, ни эмоций, высказался о самом злободневном и наболевшем.

Продравшись сквозь политические штампы и заметив любопытные проговорки, читатель сможет понять, что на самом деле творится в умах российской политэлиты и что нас ждёт после самого страшного теракта последних лет.

— Это страшная беда. Терроризм пришёл в Европу, — сказал Михаил Маркелов. — У нормального человека эта катастрофа ничего другого не вызовет, кроме скорби, сочувствия, сожаления и самых-самых добрых чувств в отношении родственников погибших.

Другое дело, что есть определённые закономерности. В том, что Франция оказалась под прицелом террористов, нет ничего удивительного. Эта страна переполнена мигрантами. Она проводит странную миграционную политику: с одной стороны, толерантную, а с другой — весьма агрессивную и жёсткую. Мы помним события в Париже восьмилетней давности, когда горели парижские кварталы, когда мигранты выходили на улицу и переворачивали машины.

Франция со своей хвалёной демократией всегда хвасталась, что её общество — самое толерантное и самое свободное. При этом их законодательство и их подходы к реализации этого законодательства говорили о том, что ни к чему хорошему их миграционная политика не приведёт. Потому что страна разделена на две части: на тех, кто приветствует такую миграционную политику, и на достаточно ярких и жёстких противников такой политики.

Сегодня это происходит во всей Европе. Мы не говорим о том, что теракт обязательно должен был произойти из-за неправильного миграционного процесса. Конечно же, теракт является ещё и определённым откликом на события, которые сегодня происходят в Сирии и других странах. Это бумеранг, который был запущен американцами и европейцами. Он возвращается обратно и бьёт, к сожалению, не по политикам, а по невинным людям, которые не принимают решений в отношении определённых террористических группировок.

[:image:]

Плюс сыграла свою роль двусмысленная позиция в понимании свободы слова. С одной стороны Charlie Hebdo, с другой — глумление над святынями. Я ставлю знак равенства между изданием Charlie Hebdo и ИГИЛ [запрещённая в РФ террористическая группировка — прим. ред.]. По своей направленности, по своему эмоциональному накалу и влиянию на общественное мнение в определённых кругах они ничем не отличаются друг от друга. Франция вызвала на себя террористический огонь, в том числе и из-за публикаций Charlie Hebdo.

Вы знаете, цинично сегодня об этом говорить, но мне не безразлично, что будет происходить в Европе: какая, в частности, реакция будет со стороны этого мерзкого издания. Посмеют ли они сегодня глумиться над своими согражданами так же, как они глумились над нашими соотечественниками во время страшной катастрофы A321? Если Франция сегодня не изменит своё понимания демократии и её толкования, то это не последний теракт, который ожидают эту страну и другие страны Европы. Это факт.

И российский опыт здесь, безусловно, бесценен. Мы — самое толерантное общество, самое многонациональное государство, Мы государство, которое уважает все религии. Государство, где нет национализма, а если он и встречается в разных формах, то он, слава богу, жёстко подавляется спецслужбами. Мы государство, которое уважает мнение других. А во Франции и Европе это уважение других мнений — видимость. И вот результат нынешней международной политики всей Европы.

«Сожалею», «жалко», «трагедия», «катастрофа», «с терроризмом надо бороться» — я ещё раз произношу все слова, которые произносятся в такой день. Но давайте не будем забывать, что влияние на умы и души людей со стороны различных экстремистских группировок и манипуляция сознанием выходит на первый план. Европа встала перед выбором: с кем она? Либо она открыто, не лавируя и не используя двойные стандарты, становится в один ряд с Россией, и мы вместе боремся с терроризмом. Либо мы будем использовать двойные стандарты, и будут гибнуть люди, а мы будем говорить о всяких свободах. Это самая удобная ситуация, потому что в этом случае политики ни за что не отвечают. А в этой ситуации должны отвечать именно политики.

— Пока я Вас слушал, у меня в голове крутилось одно слово — мне его даже не хочется говорить вслух — «заслужили». Получается так, что ли?

— Я бы не стал… У меня первая мысль тоже была такая, когда сегодня ночью мне позвонил знакомый француз. Мы с ним на прошлой неделе как раз спорили по поводу Charlie Hebdo. Он мне позвонил и говорит: «Какая у вас сейчас реакция будет? Вы будете говорить, что довольны?» Ну нельзя быть довольными тем, что произошло, нельзя говорить, что заслужили. Потому что люди невинные. Как они заслужили? Это же не Charlie Hebdo. Вот они бы заслужили закрытия и общественного публичного порицания. Гибнут простые люди, а все те, кто занимаются всякой мерзостью и моральным терроризмом, в очередной раз чувствуют себя безнаказанными. И это большая проблема. Европейцы должны разобраться в своих свободах, которые они навешали на каждого человека, как клеймо. А на самом деле эти свободы несут только катастрофы и трагедии.

[:image:]

— А если Charlie Hebdo сейчас промолчит или если его закроют, не решат ли террористы, что они действуют эффективно и что они могут диктовать свои условия?

— Это неправильная постановка вопроса. Теракт не направлен на Charlie Hebdo. Это общая канва. Террористы поймали момент. Террористы всегда подыскивают сложный момент, чтобы теракт прозвучал ещё более резонансно. Здесь нельзя говорить о том, что нужно срочно что-то закрывать, что-то переделывать. Нужно системное изменение подхода. А эти идиоты — в Charlie Hebdo действительно идиоты работают — рано или поздно либо сами прекратят свою деятельность, либо… Грех так говорить, но я произношу это последние две недели: своей смертью они не умрут.

Государство закрывает на такие вещи глаза. Считается, что это такой дисбаланс в обществе, когда есть разные мнения, разные возможности обсуждать ту или ситуацию. Во Франции считают, что нельзя закрывать это издание, поскольку это нарушит понимание французов о демократии и свободе. Но с каждым днём это свобода становится клеткой, тюрьмой, в которую попадает всё больше и больше людей, которые становятся заложниками ситуации, связанной с понятием свобода.

Но я бы не хотел акцентироваться только на Charlie Hebdo. Сегодня ситуация во всём мире просто критическая. Европе необходимо полностью менять системные подходы в отношении миграционной политики и менять систему, связанную с безопасностью.

И подчёркиваю: Европа рядом, а Америка за океаном. Европе надо становиться в один ряд с Россией. Совместными усилиями у нас очень многое получится. А всё остальное — от лукавого: размещения ПРО, политика давления, «империя зла». Последнее время это занимает умы европейских политиков больше, чем вопросы, связанные с внутренним мироустройством, с понятиями гармонии, цивилизованного мира и добрососедских отношений. Этого нет сегодня, к сожалению. Если мы к этому вернёмся — не мы, а они, мы-то давно уже… — то есть возможность сохранить европейскую цивилизацию, вместе противостоять злу и показать, кто на своей земле хозяин.

Хватит смотреть на этих ребят, которые меньше всего испытывают на себе зло! У американцев нет под боком ни пылающей Украины, ни Ближнего Востока. Они прилетели, побомбили, кому-то денег дали и улетели. У них вопрос только в осваивании денег и в возможности преумножать своё влияние финансовыми инструментами. А там, где это получается, — создавать чужими руками взрывоопасные ситуации. По сути, это скрытая Третья мировая война, созданная руками американцев.

— Вы сказали, что теракт в Париже — это такой бумеранг, который прилетел из Сирии. Теперь наша очередь? По нам тоже могут ударить?

— Я бы не стал сеять паникёрские настроения, но, конечно же, могут. Что здесь скрывать? Мы должны быть максимально бдительными. С одной стороны, не нужно сеять панику, но с другой — не всё зависит от спецслужб, поверьте. Очень важно, чтобы общественность понимала действия государства. Вот, например, когда мы начинаем обсуждать — только обсуждать! — стоит ли сейчас в массовом порядке вылетать за рубеж, все сразу говорят, что это ограничение свободы. Да, ограничивать нельзя. Но мы сами должны задуматься десять тысяч раз, стоит ли это делать — лететь в Египет, Турцию или Тунис.

Я вам приведу пример. У меня тёща ещё до трагедии в Египте собралась туда лететь. Я отговаривал её. Я сам три года назад имел глупость туда слетать. Я увидел, что творится в этих аэропортах, как там за пять долларов можно пронести любую вещь. Мы обратно опаздывали на рейс с женой и ребёнком, и я заплатил деньги: мои вещи без досмотра пронесли. Мы улетели. Да, я нарушил закон тамошний… Но при этом я был в шоке, потому что понял: это та страна, которая рано или поздно окажется под оптическим прицелом террористов. Жизнь мои опасения подтвердила.

Так вот, я отговаривал тёщу, отговаривал, и в результате она не поехала в Египет. А сейчас встал вопрос, как и у всех людей, а куда лететь? Начали метаться. Турагенты предложили нам Калининград и Карелию. Тёща улетела в Калининград — и очень довольна. Да, купаться и загорать там нельзя, но надо с пониманием к этим вопросам относиться.

Я уже три года вообще не вылетаю за рубеж: и не потому что я под санкциями нахожусь или потому что я боюсь провокаций как политик. Просто я понял, что сейчас ситуация другая. И надо к новым обстоятельствам адаптироваться. Здесь вопрос такой: «А может, не надо нам было этого делать, не надо было себя так вести?» Если бы мы себя так не вели, от России бы камня на камне бы не осталось. Мы ушли в довольно жёсткую политическую плоскость. Помните, когда на «Валдае» [первый замглавы администрации президента] Вячеслав Володин произнёс фразу «Нет Путина — нет России», то все набросились. Сегодня это данность, это факт. Если бы у нас не было преемственности власти, такого жёсткого — да, жёсткого — подхода в отношении международной политики, мы бы сегодня гуляли по развалинам, выискивая оставшихся в живых.

Почему я об этом говорю? Должно быть понимание того, что происходит в мире. Если каждый человек хоть в чём-то себя ограничит (а это не такие уж страшные ограничения — отказаться от полётов в Египет), то в этом тоже будет наша сила. Мы показываем свою консолидированную позицию. Мы показываем, что мы понимаем те процессы, которые происходят в мире. Я через ваше издание призываю, чтобы наши журналисты более активно реагировали не только на трагедии — с нашим самолётом и в Париже, — но и на такие вещи, какие вытворяет Charlie Hebdo.

— Как мы должны вести себя в Сирии после терактов в Париже и катастрофы нашего самолёта? Может быть, надо изменить нашу политику?

— Я считаю, что вообще нельзя ничего менять. Мы в Сирии не поддерживаем никакие режимы, как нас обвиняют. Мы там выполняем функции, которые не могла выполнить ни одна коалиция за долгие годы. Мы уничтожаем так называемое «Исламское государство». Мы уничтожаем людей, которые сегодня отрезают головы женщинам и старикам, которые массово расстреливают детей. Мы уничтожаем тех, кто может прийти сегодня в любой город и убить любого человека вне зависимости от религии и национальности. Это общее зло. Мы взяли на себя такую ответственность, и у нас получается. Мы ни в коей мере не должны делать шаг назад. Мы не имеем морального права даже полшага назад делать. Надо идти до конца. Пусть это займёт годы, но пока не будет уничтожен последний боевик, мы не должны сдаваться. Россия должна просто отстаивать свою позицию и привлекать на свою сторону всё больше и больше стран. Я думаю, что после Парижа будет меняться психология.

— Мы не должны идти назад, так, может, пойти вперёд? Чтобы не зависать в этом непонятном состоянии…

— Состояние понятное. Это стратегия, это не тактика. Пока существуют эти группировки, пока они распространяют своё влияние — Сирия и частично Ирак, — нам нельзя останавливаться в том плане, что всё равно есть лидеры, которые что-то формулируют для этих группировок. Надо бороться, надо убивать, чтобы ни одного террориста не осталось. Не надо оглядываться на двойные стандарты американцев, которые сначала финансируют и воспитывают этих боевиков, а потом кричат на весь мир, что это терроризм. Нам не надо свои позиции сдавать.

— Почему бы тогда не ввести в Сирию войска?

— Если вводить войска, то это уже война совершенно другого масштаба. Сегодня мы минимально рискуем нашими людьми (пилотами), но при этом выполняем масштабную задачу. Вводить туда войска — это серьёзные людские потери. Это не широкомасштабная война, когда одно государство воюет против другого. Это разрозненные группировки. Нам ни в коем случае нельзя ввязываться в широкомасштабные операции. Это никто не делает. Даже американцы, отправляя свой спецназ, в основном просто делают из этого рекламу и браваду.

— Вы сказали, что наша операция в Сирии может растянуться на годы. И эти годы мы будем жить в страхе перед терактами?

— Время сейчас такое, что любые прогнозы расплывчаты, они для обывателей. Я просто хочу сказать, что мир изменился, и надо исходить из новых реалий. В страхе не надо жить. Мы на сегодняшний день достаточно серьёзно подходим к вопросу безопасности. По крайней мере, в нашей стране мы себя чувствуем уверенно. И дай бог, чтобы это было так, давайте молиться. В остальном же необходимо понимание: общество должно понимать, что мы делаем. Для этого нужен постоянный диалог, постоянное объяснение, открытая позиция, что сейчас и происходит.

Давайте исходить из реалий. Да, сегодня это так — это может растянуться на годы. Но, в конце концов, мы же живём не одним днём, правильно? Люди моего поколения думают уже не о себе. Мне вот уже 49 лет исполняется. Я думаю о своих троих детях, об их будущем. Это гораздо важнее. Если ты мыслишь вперёд, а не живёшь сегодняшним днём, то ты всё делаешь правильно.

— Но наши дети уже сегодня, вот прямо сейчас спускаются в метро, где террорист может взорвать бомбу. Невольно думаешь о сегодняшнем дне, а не о будущем.

— Да, но не надо сеять панику. Надо следовать принципу, как у врачей, «не навреди». Не надо мешать работать нашим спецслужбам. Никто сегодня, ни одна страна в мире не застрахована. Отследить всю цепочку подготавливающегося теракта можно. Можно его предупредить. Можно на каком-то этапе отловить боевиков и уничтожить их. Но если это смертник, к примеру, который надел на себя «пояс шахида», пришёл и что-то взорвал... Никто от этого не застрахован! Сегодня мир так устроен, что любая страна — даже самая толерантная, самая спокойная, самая нейтральная — может оказаться под прицелом. Идёт уже война не на жизнь, а на смерть, в которой цели не выбирают.

— Вы говорили, что от терактов страдают не политики, а простые люди. Интересный момент: один из терактов в Париже произошёл возле стадиона, где находился президент Франции Франсуа Олланд.

— Так получилось. Это же не убийство Кеннеди. Это массовое убийство людей. Я убеждён, что это не персонифицированный теракт. Террористы пытаются показать, кто в доме хозяин и что будет дальше, а это самое страшное. Любой теракт — это запугивание. Не хочу быть провидцем, но я убеждён, что это не последний теракт в Европе.

Другие материал о трагедии в столице Франции читайте на странице Теракты в Париже.

[:wsame:]

[:wsame:]

Рубрика: Политика

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика