Михаил Мень: Угрожали, но не думаю, что дошло бы до расправы

Министр строительства и ЖКХ рассказал в интервью Sobesednik.ru, как чувствует себя в почти «расстрельной» должности.

С юности был склонен к руководству

— Михаил Александрович, где вы были более свободны — на посту губернатора или министра? Почему вообще согласились? Ведь хозяин области и глава ведомства, к тому же такого, — неравноценный обмен.

— Руководство регионом и руководство федеральным ведомством — это все-таки абсолютно разные задачи. Механизмы принятия решений и оценка работы в них в корне отличаются. На губернаторском посту плоды своего труда можно видеть через 1–2 года: отремонтированные дороги, ухоженные фасады домов, новые предприятия и жилые микрорайоны. И даже в сегодняшней системе координат у губернатора достаточно высокая степень свободы при принятии решений.

Руководство федеральным ведомством, конечно, подразумевает определенную ограниченность в этом вопросе. Это естественно, потому что стратегическое решение принимается руководством правительства, страна огромная и без обсуждения, мнений экспертов обойтись невозможно. И результаты этой работы, реформ в частности, можно оценить только спустя значительный промежуток времени. Но зато на федеральном уровне ощущаешь масштабность выполняемых задач.

Мне нравится моя сегодняшняя работа. Возможно, немного скучаю по прямому общению с людьми, которое часто было на предыдущем посту. И привычка реагировать на высказывания людей в соцсетях, встречаться в рабочих командировках не только с чиновниками — это точно досталось мне от губернаторских времен.

[:wsame:]

Почему согласился? Я — член команды Путина, под руководством которого я начинал свою карьеру руководителя в исполнительной власти. Мне была поставлена новая задача, и я должен ее выполнять.

— Ваши детство и юность совсем не предполагали в вас чиновника. Главная роль в «Денискиных рассказах», участник рок-группы, режиссерский факультет университета... Почему в итоге госслужба?

— Вначале я вполне прагматично выбрал творческую стезю. Уже в юности я прекрасно понимал, что у сына православного священника в стране, где антирелигиозная пропаганда — идеологический стержень, нет перспектив для проявления организаторских способностей ни в какой другой сфере, кроме творческой, там вольности были возможны, и, наверное, поэтому карьера началась так. Хотя, уверен, если бы я родился на 20–30 лет позже, все было бы иначе. Хотя по словам родителей и сверстников организаторские способности и стремление к лидерству у меня наблюдались всегда. Та же главная роль в знаменитом детском фильме — это мои первые выборы: родители в начале были против, конкурс был огромный, да и шансы у сына священника по понятным причинам были гораздо ниже, чем у остальных, но я добился своего.

[:image:]

В юности как «неблагонадежный элемент» (сына священника) меня отправили служить в стройбат в Совгавань на Дальнем Востоке, там работал на башенном кране на заводе ЖБИ и дослужился до «мастера смены». Так вот, мне удалось найти мое армейское личное дело из первого отдела — в характеристике написали так: «на тяжелой физической работе был склонен к руководству» (смеется).

А потом время изменилось, и где-то к 1993-му я встал перед выбором: чем дальше заниматься — бизнесом или общественно-политической работой? Решил баллотироваться в Мособлдуму — изначально чтобы быть полезным для своей малой родины, Сергиева Посада. Мне хотелось развивать этот регион. Мы начали строить церковь на месте убийства моего отца (о. Александра Меня убили в 1990 г., убийц так и не нашли — ред.)... В общем, с этого все и началось. И оказалось, что мои организаторские способности пригодились на госслужбе, на которой я уже 26 лет.

[:wsame:]

Что может министр

— А что, в сущности, изменилось? Раньше был идеологический стержень, сегодня — властная вертикаль. Вам не тесно в ней?

— Из 26 лет госслужбы 15 лет я работаю в исполнительной власти и с первых дней использую формулу (мне ее рассказал один из партийных чиновников еще советских времен): руководить умеет тот, кто умеет подчиняться. И второе — на каждом уровне в исполнительной власти есть свой коридор. Это нужно принять, как медицинский факт. И работать, исходя из этого. При этом слепо выполнять, не отстаивая точки зрения той отрасли, которую ты представляешь, тоже нельзя. Но одно другого не исключает. Всегда есть возможность отстоять свое мнение и попытаться переубедить руководство различными фактами и весомыми аргументами.

— И чего вы добились таким образом в последний раз, к примеру?

— Проведения лицензирования управляющих кампаний. На эту тему было много дискуссий. Это ведь, в сущности, достаточно консервативное решение. Но я его отстаивал, исходя из своего губернаторского опыта. На этом рынке (услуг ЖКХ) однозначно нужно было наводить порядок. Ведь когда муниципалитеты передавали управление домами УК, перед ними была поставлена задача — быстрее передать. И мы с вами прекрасно понимаем, какие это были УК, как они создавались. При этом рычага влияния на них законодатель не дал ни муниципальным, ни региональным властям, ни людям, в первую очередь. По сути, мы оставили людей один на один с управляющими компаниями. Помню, как в мою бытность губернатором приезжал в 25-градусный мороз в какой-нибудь город, где женщины с плачем просили: «Уберите от нас эту УК, не топят!» — а реальных рычагов помочь им нет. И вот тогда, исходя из опыта работы на земле, понимаешь: что-то нужно менять.

[:wsame:]

— А что вообще может министр? Ваш коридор — широкий? Вы готовы выйти за его рамки при необходимости?

— Рамки выстроены понятно: любое решение, выходящее за границы «коридора», требует согласования на вышестоящем уровне — либо с курирующим вице-премьером, либо с премьер-министром. Это логично. Эта схема управления существует во всем мире — и на госслужбе, и в крупных фирмах, только название должностей иное.

— Тогда почему же так получается, что народ уверен: чиновники работают плохо, и все жалуются президенту, так как верят: только он может решить их проблемы. Ручным управлением. Что связывает руки чиновникам?

— Надо каждый конкретный случай отдельно рассматривать. Знаете, иногда люди приходят на прием, ты начинаешь им помогать... А потом выясняется — у них есть решение суда. Противоположное. И тут уже, конечно, ничего нельзя сделать. Сегодня, кстати, на все поручения правительства (не говоря уж о поручениях президента) реагируют оперативно. Кроме того, масса контролирующих структур следят за выполнением этих поручений.

[:image:]

Член команды

— Члены правительства общаются друг с другом в неформальной обстановке? Или вы там все жестко в галстуках?

— Главное слово здесь, наверное, «команда». Конечно, при выработке решений мы много спорим, и это очень правильный процесс, но к председателю правительства мы все-таки стараемся прийти с согласованной позицией. И когда уже решение принято, начинаем его исполнять. Неформально, конечно, тоже общаемся, вообще стараемся не забюрократизировать и без того сложный административный процесс. Если какое-то решение для отрасли требует оперативного реагирования, конечно, звоним друг другу, советуемся, согласовываем свои действия.

— Сказывается разобщенность либерального и более консервативного блоков?

— Ничего такого нет. Есть одна команда.

— А с кем дружите?

— Стараюсь поддерживать отношения с друзьями детства и юности. С некоторыми одноклассниками стабильно раз в год встречаемся. Совсем недавно виделись, большинство состоялись — один начальник цеха на заводе, другая главврач больницы... Встречаемся, вспоминаем, поем песни под гитару, о работе стараемся не говорить. Поддерживаю связь и со своими армейскими товарищами, иногда даже удается собраться на месте службы в Совгавани, а недавно мой старшина сам прилетал в Москву. На общение с друзьями много времени, к сожалению, нет. Если есть свободные часы, стараюсь их проводить с детьми.

[:wsame:]

Семья по выходным

— А они у вас есть, эти свободные часы? Вы же многодетный отец, а рассказывают, что вы в министерстве до 10–11 ночи просиживаете...

— Сейчас стало чуть полегче — ведомство сформировалось и уже бывает можно позволить себе уехать домой часов в 9–10 вечера. Но по-прежнему, как и в Иваново, субботний вечер и воскресенье — в моей полной власти.

— Велосипед, спорт, музыка?

— Сейчас не до музыки, но спорт — обязательно. Ездим с детьми в бассейн, на велосипедах катаемся, зимой — на горных лыжах. Старший Федор сейчас уже окончил третий класс, средний Семен — первый класс, Софье всего 4 годика, она даже не в детском саду, а младшему Александру — два. Недавно ездили в музей военной техники в Подмосковье. Раз в месяц обязательно посещаем храм, сами исповедуемся, причащаемся, детей причащаем. Я прислуживаю в церкви.

— А что делают ваши взрослые дочери от первого брака Алена и Катя?

— Алена, старшая, уже лет 5 как работает — она заканчивала институт культуры и сейчас менеджер в дирекции по проведению спортивных мероприятий. Ей очень нравится. А средняя дочка, Катя, только что закончила театральный колледж. Она там училась на художника по костюмам. Теперь думает, не пойти ли учиться дальше. В общем, обе определились с профессией, и я этому очень рад.

[:wsame:]

— А в Семхоз, к бабушке, дети ездят?

— Конечно. Они все знают про дедушку, его трагичную судьбу. Там в Семхозе (это теперь часть Сергиева Посада) ведь не только моя мама живет. Кабинет отца оставлен как мемориальный. И мы туда по возможности стараемся какие-то экскурсии проводить.

[:image:]

— А кто рассказывает про о. Александра? Ваша мама?

— Иногда, только когда кто-то из очень близких нам людей приезжает. Ей это очень тяжело. Обычно такие экскурсии проводит отец Виктор, настоятель одного из двух храмов, которые построены рядом. У нас там также создан культурный центр имени отца, отдельный музей его жизни и деятельности. В общем, это целый комплекс — кроме того, что я уже назвал, еще воскресная школа, музыкальная студия...

— У вас отпуск будет? Куда поедете отдыхать?

— Будет дней десять отпуска, поедем в Крым. И в прошлом году ездили туда же. Обычно останавливаемся в Ялте, но часто оттуда ездим в Коктебель, с которым у меня связаны воспоминания детства. Одно время мы в Сочи ездили, но там мне климат не очень нравится — влажно. Еще ездим в Плес иногда...

— То есть с Ивановской областью у вас остались какие-то связи?

— Практически нет. За исключением поездок в Плес и другие исторические места Ивановской области. Вообще регион этот очень красивый, люди там замечательные. Они очень тепло меня приняли, что дало мне возможность реализоваться как губернатору. Я до сих пор, когда друзья или коллеги спрашивают, где отдохнуть в центральной России, советую места в Ивановской области.

[:wsame:]

Кризисный управляющий

— И незавершенных проектов там у вас не осталось?

— Понятно, что процесс этот бесконечный. Но мое глубочайшее убеждение — регионом в ровной обстановке должен управлять человек, с ним связанный. А меня Путин направил в Иваново как кризисного менеджера. Там ситуация была очень сложная, был конфликт элит. «Единая Россия» была в оппозиции к местной власти, область не участвовала практически ни в одной федеральной программе. Нужен был, что называется, внешний управляющий.

— Вы, либерал, по отзывам, жестко закручивали гайки в области...

— Знаете, каждый раз, приходя на новое место работы, я сталкиваюсь с ситуацией, что мое хорошее воспитание многие принимают за слабость. И каждый раз недоумеваю: почему так? То, что я не кричу на подчиненных, не кидаюсь в них телефонами, вовсе не значит, что я — мягкий руководитель. В Ивановской области по-другому просто было нельзя. Там надо было жестко наводить порядок. Поэтому пришлось и Думу местную распускать, и прямую выборность глав городов ликвидировать...

[:wsame:]

— Угрозы получали?

— По-всякому было. Но не думаю, что дело могло дойти до физической расправы. Я всегда старался выстраивать равноудаленность бизнеса от власти. Так что когда я уехал из области, у меня там ничего не осталось — ни газет, ни заводов, ни пароходов... Никаких активов. Зато я всегда старался, чтобы люди стали жить чуть лучше, а предприниматели могли развивать свой бизнес. Самая лучшая похвала, которую я получал как руководитель, была такой (мне об этом донесли): губернатор у нас, конечно, тяжелый тип, и сволочь он порядочная, но его слово можно положить в банк.

— Вы возгордились?

— Нет, просто приятно. Пусть называют как угодно, но зато все знают: если я сказал, значит, сделаю. А не смогу, так вызову и объясню, почему не смог, и будем искать иное решение. Это очень важный момент в общении с людьми. У меня есть принцип — я всегда возвращаю звонок. Для меня это очень важно. И если кто-то из коллег не возвращает звонок, мне это о многом говорит.

— В область между тем вы пришли чужаком, назначенным сверху. Так же как, собственно, и в Минстрой. Как вы переваривали среду, а она — вас?

— Тут что сыграло положительную роль — я всех игроков на этом рынке прекрасно знал по прошлой деятельности — и на работе в Госдуме, и на посту вице-губернатора Подмосковья, и в правительстве Москвы... То есть я не вошел в какую-то неизвестную среду. Плюс мне было легко общаться, потому что я поработал губернатором, знаю, как реализуются федеральные законы отрасли на земле. И мне кажется, наше четкое взаимопонимание со строительным бизнес-сообществом произошло, когда они увидели, как мы эффективно и быстро по поручению президента страны сработали по антикризисным мерам, по субсидированию процентной ставки по ипотеке. Это дало всем глоток кислорода. Если бы ипотека рухнула (а она шла под откос в декабре 2014-го), это стало бы катастрофой. Одно рабочее место в строительстве — это 7 рабочих мест в смежных отраслях. Вы представляете, что это такое?

[:image:]

Личное лидерство

— Я посмотрела книги, которые вы написали –многие из них касаются проблем личного лидерства. Почему этот вопрос вас так волнует?

— Мне просто интересна роль личности в истории. Интересно, как проявляется лидерство, как лидерами становятся. Я наблюдал интересные вещи. Вот, к примеру. Кто такой министр или губернатор? В первую очередь — кадровик. Во вторую — организатор. Для руководителя самое главное — набрать команду профессионалов по разным направлениям, ставить им задачу, аккумулировать предложения, грамотно выбирать и не боятся брать ответственности. Но это уже скорее из практической плоскости, мои работы по лидерству все-таки больше философского плана.

[:wsame:]

— А сейчас что-то пишете?

— Нет. Видимо, уже на пенсии буду писать мемуары. А последнее, что я писал, — сценарий художественного фильма об отце. Но пока работа затормозилась, некогда. Еще продолжаю исследование о нашей семье. Вот недавно нашел на сайте «Память народа» родного брата своей бабушки, который, оказывается, был настоящим героем. Он награжден тремя орденами Красного Знамени и орденом Александра Невского. Военный летчик, абсолютно безбашенный. По количеству боевых вылетов он должен был получить Героя Советского Союза, но ему не дали. А дело было так. Он надел котелок с кашей на голову генералу — за то, что два самолета в его звене вовремя не отремонтировали... Провоевал всю войну, представляете, и ни разу ни ранен не был, ни сбит. Однако погиб в зиму 1945–1946 годов, когда его дивизия стояла в Ужгороде на Западной Украине. Был убит и сброшен в прорубь бандеровцами просто за то, что был героем войны. Вот такая трагическая история.

— А в вас есть хоть частица дедовой безбашенности? Вы способны ради дела надеть генералу на голову котелок с кашей?

— Сейчас уже нет. Я и на автомобиле, и на мотоцикле, и на горных лыжах теперь езжу аккуратнее. А в юности знаете, все было совсем наоборот...

— Куда на мотоцикле ездите-то?

— На работу, по субботам. В будние дни не могу — надо быть одетым по форме.