14.06.2015

Авторы "Семьи": Вражеская аудитория по-другому не понимает

Как делали фильм «Семья», собравший в сети 1 млн просмотров, поведали его авторы Ренат Давлетгильдеев и Семен Закружный.

Фото: Глава Чечни Рамзан Кадыров // Russian Look

Как делали фильм «Семья», собравший в сети 1 млн просмотров, поведали его авторы Ренат Давлетгильдеев и Семен Закружный.

«Мы говорим на весь мир, что являемся боевой пехотой Владимира Путина!» Так начинается фильм «Семья», недавно снятый «Открытой Россией» и собравший уже миллион просмотров. Кроваво-красные чеченские лица, давящий закадровый голос, рассказы о пытках и украденных деньгах… Грозненское телевидение в рекордные два дня выпустило ответный фильм, где обвиняет Ходорковского во вранье. Но главная претензия у его оппонентов не к содержанию, а к форме: это не журналистика, а грубый пропагандистский наезд. О том, как и зачем снимался фильм, рассказывают его авторы Ренат Давлетгильдеев и Семен Закружный.

В России не готовы говорить о Чечне честно

Ренат. Упреки принимаю. Да, субъективно, да, не журналистика. Но тут надо понимать одну вещь. Федеральные каналы развернули пропаганду против либерального сообщества, объявили нам информационную вой-ну. Я смотрел фильм «Содом» Мамонтова по «России 1», мне после этого хочется подавать в суд на каждое второе слово...

– И вы решили действовать теми же методами?

Р. Да, я почувствовал, что имею право действовать так же, потому что люди, которые выступают против меня, не думают о порядочности.

– Тогда так и скажите: у нас пропагандистский проект.

Р. Так и есть. У нас пропагандистский проект с журналистской составляющей. Плюс сигнал: Ходорковский готов к прямому конфликту с Кадыровым и позиционирует себя как автор альтернативного проекта обустройства Чечни. В январе, после истории с «Шарли Эбдо», когда Кадыров объявил войну Ходорковскому, появилась необходимость ответить. А после убийства Немцова появился «расстрельный список», в котором тоже фигурировал Ходорковский, и это тоже требовало ответа. Изначально мы планировали историю как раз про «расстрельный список». Но не получилось: наши источники в силовых ведомствах отказывались говорить даже на условиях анонимности. Тогда мы просто взяли камеру и полетели в Грозный. Это было незадолго до обысков в офисе «Открытой России».

[:wsame:]

– На вас оказывали какое-то давление после выхода фильма?

Р. Никакого. Не пишут, не угрожают, ничего не происходит. Основная ругань не в наш адрес, а в адрес наших спикеров. Дескать, врут. Но мы ведь далеко не первые журналисты, которые рассказали об этих людях. Про Мусу Ломаева, который живет в Хельсинки, писала Политковская еще в 2005-м. Нам был нужен человек, который бежал и живет в Европе. Он представляет в фильме те десятки тысяч чеченцев, которые покинули республику. Ломаев рассказал, например, что место в элитных силовых подразделениях Чечни стоит около миллиона рублей. Про Алихана Ахмедова писала «Новая», его делом занимается сейчас «Комитет против пыток». О пропавших сестрах Айдамировых снимал сюжет французский канал ARTE.

[:image:]

Семен. Зура Мацаева, сына которой похитили, – это история менее известная, но о ней писали информационные агентства.

Р. Так что все известно, никаких откровений. Просто в России мало каналов, которые готовы говорить о Чечне честно. С газетами ситуация чуть лучше, а с ТВ совсем плохо. Есть официальные каналы Чечни, которые дают радужную картинку, снятую в интересах госпропаганды, и есть мы, которые поехали и сняли село Бамут, разрушенное и так и не восстановленное за 20 лет. И мы озвучили важные цифры, это касается оброка, дани в фонд Кадырова. Тут мы тоже не первые. Об этом были статьи в «Коммерсанте» – и в 2011-м, и совсем недавно. Цифры журналистов похожи на наши: до 10 процентов для бюджетников, треть – для работников частных компаний и до 50 процентов – для бизнесменов. Эту информацию подтверждают все, с кем мы говорили. Кадыров клянется, что ни копейки федеральных денег не потрачено на строительство комплекса «Грозный-Сити» – ну да, действительно, но он построен за счет дани, которую собирают со всей Чечни.

[:wsame:]

– Все зависит от терминов. Можно сказать «дань», а можно «налог, идущий на городское строительство».

Р. Я не знаю других регионов, где власти устанавливали бы дополнительный собственный налог. В достаточно самостоятельном Татарстане власти не устанавливают налог для местных жителей, чтобы готовиться к чемпионату мира по футболу, строить стадионы и гостиницы. С другой стороны, мы знаем, насколько непредсказуемо тратятся налоги в России. Так что в чеченской дани нет ничего уникального, она коррелирует с общероссийской коррупционной моделью. Главный вопрос, куда эти деньги идут в Чечне. В том числе на приезд Майка Тайсона (2 миллиона долларов), десятки мотоциклов для «Ночных волков», элитные часы для Сергея Зверева и прочее баловство. Если бы жители пожертвовали деньги на строительство школ и больниц по всей Чечне – это одно. Такой чеченский краудфандинг, почему нет. Скинулись и помогли бедным семьям или построили школу. Да, деньги фонда Кадырова расходуются и на это. И мы видим регулярно сюжеты по грозненскому телевидению о том, как фонд помог какой-то семье, построил дом.

С. Очень распространенная практика – написать Рамзану в инстаграме: у нас в семье умер мужчина, и семья очень нуждается. И Кадыров, как правило, в 90 процентах случаев помогает этим семьям. Это деньги из фонда Кадырова.

Р. Если бы система была прозрачной – отлично. Но она непрозрачна.

Добрый царь, плохие опричники

– Если «Семья» – пропагандистский проект, то на какую аудиторию он рассчитан?

Р. На враждебную, а она другого языка не понимает, кроме как в «Политраше». Мы обращались к людям, которые думают, что Рамзан – сильный парень, построивший мощную Чечню, где правят мужественность и яйца, где человек с автоматом может всё. А то, что он, возможно, имеет свою корысть – ну и пусть, зато дороги хорошие. А то, что люди пропадают – ну и пусть, зато это самый спокойный регион в стране, по официальным сводкам. Люди, которые так считают, и есть наша целевая аудитория.

[:image:]

С. Очень распространенное мнение: Кадыров, может, и жесток, может, и нарушает закон, но зато эффективный менеджер. Плюс вера в доброго царя – плохие бояре от него всё скрывают. Мы спрашивали у Ахмедова, который заподозрил в преступлении влиятельного чеченского омоновца и был жестоко избит за это: знает ли Кадыров о вашей истории? Ответ: конечно же нет. Можно ненавидеть опричников, но не Самого. Режим Кадырова в сознании многих отделен от Кадырова. Все очень похоже на Россию.

[:wsame:]

– Но ведь у Кадырова действительно огромная поддержка народа. Не меньше, чем у Путина.

Р. Думаю, даже больше. Люди, которые пережили первую войну, три года Ичкерии, когда была абсолютная нищета и людей убивали похлеще, чем сейчас, а потом вторую чеченскую и всю эту бесконечную резню, – для них Рамзан в первую очередь миротворец, залог стабильности. Они могут сегодня купить билет Грозный – Москва и даже при некотором усилии Грозный – Вена. На это в Чечне реально заработать. Получать зарплату 40 тысяч рублей в месяц в Грозном – легко. Исчезнувшие сестры Айдамировы получали у себя на автомойке по 50 тысяч. Это даже для Москвы неплохо. И это формирует соответствующее отношение к власти.

С. Поддержка поддержкой, но при этом сама возможность негативного отношения к власти даже не обсуждается. Люди просто боятся.

Р. Так вот одна из наших задач – это чтобы в Чечне стало больше людей, готовых свободно высказаться. Они увидят чеченцев, которые открыто рассказали о том, как их пытали, как обворовывали. Появится еще десять таких чеченцев, а потом еще двадцать, а потом еще и еще… Очень хочется, чтобы люди перестали бояться. Это публичность, а публичность – единственное, что может реально влиять на власть. Уже сейчас, после убийства Немцова, все правозащитники говорят, что манера чеченских силовиков изменилась, они перестали настолько сильно зарываться, как раньше. Почему? Потому что на них обратили внимание. Когда на тебя смотрят, это действует.

[:wsame:]

Ян Шенкман

Рубрика: Политика

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика