Павел Медведев: Россия катастрофически недоинвестирована, и Крым ухудшает ситуацию

От чего зависит распределение бюджета на госпрограммы и как повлияет на их реализацию ситуация на Украине, нам поведал финансовый омбудсмен РФ экономист Павел Медведев

Фото: Павел Медведев // Russian Look

Правительство РФ утвердило новые редакции 34 государственных программ и сообщило, что на их реализацию понадобится более 80 трлн рублей. О том, от чего зависит распределение бюджета на госпрограммы и с какими трудностями столкнётся российская экономика, а также о том, как повлияет на всё это ситуация на Украине, нам поведал финансовый омбудсмен РФ экономист Павел Медведев.

– Оправдано ли распределение денежных средств на государственные программы?

– Я боюсь, что ответа на этот вопрос ответственного просто не существует. Просто выделение денег — это некоторая абстракция, очень далёкая от реализации. Про медицину, например, я кое-что знаю. Деньги некоторое время назад были вложены в покупку оборудования, и какой был эффект... В просторечье это называется «программа томографов» — а слово «томограф» у нас стало эквивалентно слову «коррупция». Деньги действительно были вложены, томографы действительно были куплены с огромными откатами, они были поставлены в помещения поликлиник и больниц и во многих стоят до сих пор в ящиках, потому что нет просто специалистов.

Но, честно говоря, недостаточно у меня информации для того, чтобы на ваш вопрос не то чтобы ответить, а начать думать, как отвечать. Не знаю я.

– От чего вообще обычно зависит распределение денег на государственные программы?

– Это зависит от влиятельности тех людей, которые при обсуждении настаивают на том или ином перераспределении, на аргументах, которые они выдвигают. Также от влияния Ваших «братьев» и «сестёр», которые в печати создают тот или иной общественный фон, и принимается решение. Вопрос только в том, что потом происходит потом. Ведь решений принималось на моей памяти бесконечное количество. Я помню принятие решения построить коммунизм к 1980 году в Советском Союзе, я помню решение создать Международный Финансовый Центр в России. Даже помню фамилию того человека, который эту идею выдвинул, благо, что она совпадает с моей, а то бы забыл. А теперь следующая тема у нас: теперь мы хотим создать Национальную платёжную систему. И через некоторое время мы будем с вами беседовать уже на эту тему.

[:image:]

– Как вы думаете, из-за чего на 13% урезали программу развития Северного Кавказа?

– Вы переоцениваете мои умственные способности. Мне кажется, что вопрос о том, как распределены средства, не очень важен. Если мы оглянемся назад и посмотрим, как распределялись средства в прошлом и на результаты... Я вспомнил, что коммунизм надо было к 80-му году построить. И какие-то средства распределялись, но эффект-то какой? Какие-то средства потом, через некоторое время, через некоторое десятилетие распределялись для того, чтобы Международный Финансовый Центр в Москве построить, но эффект-то какой?

Мне кажется, что система управления построена так, что вопрос о том, как распределены средства, всё ещё чрезвычайно абстрактный. Тем более, что сейчас настолько тяжёлое экономическое положение в стране и есть некоторые задачи, которые, безусловно, должны решаться. Например, отопление должно работать, пенсии должны выплачиваться. Слава Богу, что на ключевых постах в тех министерствах и ведомствах, которые этим занимаются, стоят люди достаточно квалифицированные и ответственные. Я думаю, что это распределение средств придётся через очень короткое время корректировать.

– То есть, по-вашему, эффекта от такого распределения средств мы никакого не получим?

– Я думаю, что мы сейчас на таком экономическом переходном сломе находимся, что такие грандиозные распределения на среднесрочную перспективу, а тем более на долгосрочную — не очень эффективный труд.

[:image:]

– А что может помешать осуществить большую часть проектов к 2020 году?

– Если говорить фигурально, то Крым. Не в том смысле, что воду, по-видимому, придётся подавать через море по трубе — это будет первый проект в мире по подаче воды не для питья, а для орошения; хотя в Израиле, может быть, подают воду для орошения по трубе, но там капельное орошение, поэтому труба там тоненькая. У нас капельного орошения, насколько я понимаю, в сколько-нибудь существенных масштабах нет нигде. Но не в трубе, конечно, дело. Труба вместе с мостом, со структурой — это десятки миллиардов долларов всего на ближайшие 5 лет. Это мало.

А много — потерь потенциальных инвестиций. Уже в первом квартале инвестиций минус 5%, насколько я понимаю. А Россия катастрофически недоинвестирована — например, система ЖКХ, которая требует только 9 трлн рублей в среднесрочной перспективе для того, чтобы латать дыры.

А теперь есть информация о том, что какие-то наложили санкции. Какие — не очень важно. Важен сам факт, что из-за Крыма ситуация ухудшилась; по-видимому, мы попали в зону риска, а инвестиции не хотят идти туда, где есть риск.

Приведу маленький, но характерный пример. В Москве есть улица Центральная длиной около 1 км в посёлке Толстопальцево, по которой уже несколько лет, по канаве, текут фекальные воды. Зимой ещё куда ни шло, а летом дети играют в мячик, мячик падает в фекальную массу, они его достают, не несут дезинфицировать, а потом суют руки в рот. И никаких сил у власти, которая трепещет и ужасно боится эпидемии, нет, ничего сделать не могут. Как надо средства распределять?..

– Вы упомянули, что всё зависит от инвестиций, с которыми сейчас проблемы. А от чего зависят потери инвестиций?

– У нас и до Крыма был плохой инвестиционный климат. Все люди, которые распоряжаются большими средствами, недостаточно хорошо проинформированы относительно устройства финансового мира. Они не знают, что в 2013 году крупнейшие европейские банки, включая Deutsche Bank, Credit Suisse, Paribas и так далее, были оштрафованы американцами все вместе в сумме почти на 7 млрд долларов. Почему? Потому что они не углядели за своими клиентами, которые имели экономические отношения с Ираном, Кубой и некоторыми другими странами, которые не милы американцам. Банки заплатили этот штраф — хотя, казалось бы, где Америка, а где Европа?

[:image:]

– Почему они это сделали?

– Потому что боялись более страшного наказания — отключения от долларовых расчётов. Значит, сейчас для того, чтобы инвестицию совершить, нужно иметь дело с каким-то банком. Какой-то инвестор приходит в банк и говорит: «Хочу вложить [деньги] в Перми». Банк ему говорит: «Вы в своём уме? Вы сейчас мой клиент и будете иметь дело со страной, про которую я точно не знаю, разрешат ли туда вкладывать американцы или не разрешат. Вы лучше что-нибудь другое придумайте». И это уже в очень краткосрочной перспективе после того, как разговоры начались о санкциях. А санкции-то вообще жалкие, если всерьёз, с физической точки зрения рассматривать, это отключение от Visa клиентов Банка России — анекдот, комариный укус. Не комариный укус — сообщение о том, что это произошло. Это знание того, как жёстко американцы следят за «чистотой» финансовых потоков.

Вот это самое ЖКХ и прочие трубы, дороги требуют от нас только на латание дыр, а не на модернизацию, 2% от ВВП. На 1,5% уже официально в первом квартале ВВП упал. Значит, для того, чтобы сохраниться на том уровне, на котором мы живём, на самом деле не хватает 3,5%, потому что ещё 2% — на латание дыр. И это значит, что перераспределение средств, скорее всего, будет навязано нам в краткосрочной перспективе, а не в долгосрочной, и затронет это латание дыр.

– Вы сказали, что мы зависим от санкций США. Напрямую и полностью?

– Да. Наша экономика полностью зависит от этого. Тот антураж морально-политический которые создали эти санкции, очень сильно ухудшил отношение наших потенциальных инвесторов к своей Родине. Знаете, что в первом квартале ушло 65 млрд долларов. Это же были в основном не иностранные, а российские деньги, российских предпринимателей. Это значит, что они не верят в страну. Такой масштаб значит, что вся прибыль уведена за границу.

Это значит, что мы зависим не только напрямую в том смысле, что мы фантазируем на тему создания Национальной платёжной системы и не договариваем, чего мы хотим и на каком сервере мы желаем удержать информацию — на том, который нам Обама разрешит купить, или тот, который мы украдём? А когда мы будем красть, как мы будем платить? Не через банк заплатим несколько миллионов долларов за каждый сервер. Вот мы зависим не только прямо (сервер либо продадут, либо не продадут), но очень сильно косвенно — от того, что про нас думают.

[:image:]

– Как вам известно, Россию хотели изолировать. Но многие наши депутаты утверждали, что нам это не страшно совершенно, потому Европа и США сами без нас не выживут. Как вы считаете?

– Это правда отчасти. 5 лет тому назад доля оборота Visa на Россию составляла 1%. Я думаю, что за 5 лет мы развивались относительно быстрее, чем Запад. Я думаю, что сейчас это 3%. Конечно же, если мы разрываем связи с Западом, то он теряет здесь 3%, а мы теряем всё. Поэтому депутаты правы. Конечно, Запад не хочет с нами рвать отношения.

Я после начала этих событий был в Женеве и там разговаривал со швейцарцами, французами, немцами, итальянцами и так далее. Они все против того, чтобы Европа накладывала санкции. Ни одного исключения. Там разного темперамента люди, разных политических убеждений, кого-то из них я по 15 лет знал, с некоторыми из них познакомился ровно в Женеве. Все в один голос: «Лучше бы этого не делать!». Но также все говорят, что, скорее всего, это сделать придётся.

– А они как-нибудь объясняют, почему придётся?

– Потому что американцы будут настаивать, потому что общественное мнение требует. Итальянец, с которым я давно знаком, рассказал мне, что, когда были события с Грузией, итальянское общество раскололось — всегда были те, кто осуждал Россию, и поддерживал её. Теперь, по его словам, только осуждают.

Кстати, даже если бы американцы не давили…. Но у них выборы, в конце концов. Им на какие-то, хотя бы маленькие санкции, придётся пойти. А нам, на самом деле, больше никакие санкции и не нужны, потому что эти жалкие санкции, которые были предприняты, привели к тому, что у нас перспектива закрылась. Минус 5% по инвестиции в стране, где текут фекальные воды в Москве, в столице, — очень плохо.

– При всех вышеперечисленных факторах, какова вероятность их полного осуществления?

– Я не верю в это. И я не думаю, что люди, которые это всё создают, в это верят. Там все уровни сверху три-четыре слоя — это люди очень адекватные и очень квалифицированные люди. В Минфине тоже первые два слоя точно адекватные, даже руководители департаментов. Но я не уверен, что они верят. И даже, я думаю, не то чтобы не верят.… Это просто жанр такой — нужно создавать планы. Второй жанр — нужно что-то реализовывать. Например, пенсии платить. И в этом им нужно отдать должное, ведь крутятся день и ночь и не забывают платить.

[:image:]

– Так для кого они тогда создают эти планы?

– Это ни для кого. Так просто положено. Есть министерство, которое называется Министерство планов — я шучу, конечно, но оно должно выдавать планы. Но какая-то структура есть в правительстве, есть департамент или подразделение, который обязан это делать.

Ну представьте себе, что не было бы плана создания Международного Финансового Центра в Москве. Как бы мы жили? Нужно было просто план построить, нужно. Он вдохновляет людей.

– На осуществление новых поступков?

– Новых планов. Теперь у нас Национальная платёжная система. Старый забыли план, а новый нужно делать.

Рубрика: Политика

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика