Борис Немцов: До трех лет я был немой, но зато потом...

Известный российский политический деятель Борис Немцов откровенно рассказал о своих "ста часах счастья"

Известный российский политический деятель, экс-губернатор Нижегородской области, бывший вице-премьер России а ныне один из лидеров оппозиции Борис Немцов откровенно рассказал о своих «ста часах счастья». 

1. Немота

– Первое счастье не столько мое, сколько мамино – мне три года. Мать ведет меня по длинной кипарисовой аллее в наш сочинский парк «Ривьера», исключительно престижное и очень красивое место в те времена. В конце этой аллеи – огромный многоцветный закат. И я вдруг говорю: «Солнце село». Тут уже онемела мама. Мне пришлось повторять эти слова раз сто. И сразу на меня водопадом обрушились игрушки, главным образом заводные, и прочие приятности: это же счастье – осознать, что у тебя сын разговаривает! Долгое время я ничего другого не говорил, потому что «солнце село» работало безотказно.

Я же до трех лет считался немым. Видимо, не было вокруг ничего столь грандиозного, как этот закат, – не о чем было разговаривать. Зато уж потом я наверстал.

Жили мы бедно. Отец ушел из семьи и не помогал, мать одна как-то пыталась прокормить нас с сестрой. (Сестра у меня знаете кто? Протестантский проповедник в Нижнем Новгороде!) И особенно острые моменты счастья были, когда мама покупала мне мороженое. Редко. Только в обмен на мое согласие отправиться к зубному. Молочные зубы шатались, надо было рвать. А потом выросли коренные, и к зубному я практически не обращаюсь, они здоровые у меня. И мороженого мне больше никто не покупает.

2. История О.

– Потом долго никакого счастья не было, потому что мы переехали из прекрасного, солнечного, теплого Сочи в серый, холодный, закрытый, мрачный Горький. Я ужасно переживал, мне Сочи снился постоянно, я все время упрашивал маму, чтобы мы туда поехали на каникулы... Первый счастливый момент в школе случился в третьем классе, когда девочка, в которую я был влюблен, назовем ее О., разрешила мне понести ее портфель. Я добивался этого права с первого класса, но если бы она тогда сразу разрешила, такой остроты, конечно, не было бы. Классе в восьмом мы с ней даже целовались.

Но с портфелем это не шло ни в какое сравнение. Потом она влюбилась в нашего одноклассника – он умел девушек к себе располагать, обходительный, мягкий... Ну, и более перспективный, чем я, – как она тогда ошибочно решила. И вышла за него замуж.

А недавно было тридцатилетие выпуска, мы решили собраться, я заказал билеты, привез всех в Нижний, заселил в гостиницу... Я-то думал, что будет теплая, веселая встреча, радость, общие счастливые воспоминания... Ребята! Никогда не ходите встречаться с одноклассниками! Более глупого занятия нет. Был только один момент счастья – я увидел О. И понял, что... ну, хорошо, в общем, что она тогда выбрала не меня.

В девятом классе был трудовой лагерь на юге, где у меня случился первый настоящий сексуальный контакт. То есть мне тогда казалось, что настоящий. Она была старше меня, всё классически, мне что-то без пяти шестнадцать... И первая мысль была: «Какое счастье, я теперь мужчина!» А за ней сразу вторая: «И вот об этом складывают песни?!»

Следующий момент счастья был, когда я поступил в университет на радиофизику. Мама всегда говорит вещи простые, но правильные. Она сказала: сынок, помогать тебе никто не будет, пора браться за ум. Я взялся и окончил школу с золотой медалью. Когда я поступал, мне все говорили, что они там медалистов не слишком любят – за то, что выпендрежные очень. Поэтому, когда все-таки поступил, я был на седьмом небе.

3. «Борис Николаич, им пох!»

– Вот говорят: счастье – это миг. Неправда. Оно может быть целый день.

С Ельциным связано множество счастливых воспоминаний. И один такой счастливый день – это как мы летали в мае 1996 года заключать мир в Чечню.

Во время первой чеченской войны я собирал подписи против нее, собрал миллион, Ельцин обиделся, отключил меня от правительственной связи, а Нижний – от денег. А потом подошли выборы, и он понял, что, не заключив мир, не выиграет их. Тогда ко мне в кабинет заходит человек из ФАПСИ: «Вам нужно установить телефон для связи с президентом».

Я говорю: «Так вы же мне его полгода назад отключили». Ну ладно, он установил – такой аппарат без единой кнопки, без диска... Я сразу вспомнил, как в тот же Горький Сахарову проводили такую связь. Через десять минут звонок Ельцина: «Вы же у нас голубь мира, если не ошибаюсь? Завтра в 9 утра жду вас во Внуково-2». Во Внуково ко мне подходят Коржаков и Барсуков. «Боря, он тебя любит, отговори его. По нашей информации, будет покушение». Достают красную папку, в ней листок: «Агент Кума сообщает, что в Чечне готовится покушение на президента России. Оружие – ракета «Стингер». Без пяти девять к трапу на машине подъезжает Ельцин. Самолет уже набит охраной... Я ему: «Борис Николаевич, может, не полетим?» Он на меня смотрит, как он умел: «Струсил?» Я: «Да нет, есть донесение...» «Кто сказал?» – «Да вот, генералы ваши...» – «Ну, они трусы известные. Пусть остаются, а мы полетим».

На месте Ельцин мне сказал: не отходи от меня, они знают, что ты выступал против войны, в тебя стрелять не будут. Я говорю: Борис Николаич, им пох! Он же никогда не ругался матом, не любил. Но тут я, просто чтобы он услышал... Не подействовало. Короче, я от него не отходил ни на сантиметр. Подписали мир, очень картинно, на гусенице танка...

Полетели обратно. Сели в самолете за стол, перед каждым бутылка «Юрия Долгорукого» 0,7. Ельцин говорит: «Я не люблю лести, не надо речей, будет два тоста: за Россию и за президента». И так весь полет только и говорил: «За первое. За второе». К моменту приземления я уже не мог стоять. Но это было настоящее счастье. И мир подписали, и живыми вернулись. Встречают заплаканные Таня с Наиной Иосифовной. Я: «Борис Николаевич, чего они плачут?» Он: «Да я им сказал с утра, что еду в Кремль с документами работать».

4. Дочь

– Счастье вообще чаще приходит, когда его меньше всего ждешь, и организуют его нам, как ни странно, наши враги или дураки. Пример. Дочь моя, Жанка, отказывалась поступать в России: «Все скажут, что ты меня устроил. Я поступлю в Нью-Йоркский университет, никто не поверит, что ты на них надавил». Поступила. 11 сентября 2001 года была единственной русской, которая сдавала кровь жертвам теракта. О ней была огромная статья в «Нью-Йоркере». Две дуры из Мичигана, однокурсницы, позавидовали и стали ее травить. Говорили, что бен Ладен – друг Америки и теракт наверняка организован русскими. Она не стерпела, взъелась, смертельно обиделась и перевелась в Москву, в МГИМО.

Ее возвращение – вот это было счастье.

Читайте также

Борис Немцов: Владимир Путин идет по пути гнусных диктаторских репрессий

Борис Немцов: Свой орден за восстановление храмов продам Патриарху Кириллу

Рубрика: Политика

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика