Евгений Дога: В Кремлевском дворце буду долбать!

Известный композитор Евгений Дога, отмечающий в этом году 80-летний юбилей, дал большое интервью Sobesednik.ru

Фото: Евгений Дога // Global Look Press

Известный композитор Евгений Дога, отмечающий в этом году 80-летний юбилей, дал большое интервью Sobesednik.ru.

Его вальс из кинофильма Эмиля Лотяну «Мой ласковый и нежный зверь» много раз признавался самым красивым вальсом о любви в мире. Сочинившему его в 1978 году Евгению Доге уже 80 лет, и он по-прежнему пишет да еще и сам исполняет: 2 июня в Кремле состоится его большой юбилейный концерт. А ведь именно он был первым музыкантом, выступившим в Государственном Кремлевском дворце. Накануне выступления, сидя за роялем в Кремле, он дал большое интервью Sobesednik.ru.

— Фамилия у вас для шоу-бизнеса подходящая. Короткая и запоминающаяся, как у Ирины Шейк. Что она означает?

— Когда я писал музыку к Олимпиаде-80, снимал комнату у работников стадиона, а там была основательная библиотека. Нашел лесной справочник-словарь, а в нем «дога» — особь из семейства дуба или украшение на одежде знати. Я очень страдал из-за этой фамилии, она мне никогда не нравилась. Какая-то несерьезная.

— Может, еще не поздно псевдоним взять?

— Я этого терпеть не могу, эти клички! Нюша, Елка! Вот молодец Кобзон. Не постеснялся и ничего не поменял. Не надо стесняться.

Чтобы это было достойно, нужно насытить себя и свое имя. Я подхожу в любом уголке Земли своим именем. Я прошел все этапы в сфере культуры: работал редактором в музыкальном издательстве, преподавал, писал учебники, работал в министерстве клерком, в оркестре. Я был четырежды депутатом Верховного Совета: два раза в республике и два раза — в советском парламенте. Но я понял, что это не мое, и с 1971 года я свободный художник, то есть безработный.

— Безработный художник, однако в Кремле выступаете.

— Да. (смеется) 2 июня буду долбать. Мой выступление было первым в истории Кремля. До 1983 года там никто не выступал — только проходили съезды и заседания, а концертов, тем более композиторов, не было. Все благодаря тогдашнему министру культуры Демичеву, которому нравилась моя музыка. Я выступал два дня: первый день был гала-концерт с оркестром, а второй — шоу-балет.

— На юбилее хотели бы, чтобы вашу музыку играли такие гениальные пианисты, как, например, Денис Мацуев? Или все сами?

— Нет, я играю сам — и иначе. У меня другая энергетика, чем у пианистов. Я люблю, чтобы музыка дышала. Другие дают схему, а музыку нельзя загонять в клетку. Она — как птица: должна летать на свободе!

— И откуда вы такой только взялись?

— Я крестьянский сын. Люди, которые ближе к земле, совсем другого качества.

На земле надо трудиться. Это не та земля, на которой строят дачи в Подмосковье. Это земля, которая кормит людей, а потом принимает их на вечный покой. Я жил в окружении трудовых людей: родители были простыми колхозниками. У меня есть книга, которую оставил дядя — там наша родословная глубиной где-то триста лет. Я очень хорошо знаю материнскую линию — практически каждого члена семьи. Я продолжу эту книгу и, наверное, передам внуку.

— Отцовскую линию так же хорошо знаете?

— По отцу я знаю мало, потому что такой книги нет, а он рано погиб на фронте в Венгрии. Только полтора года, как были рассекречены документы и я увидел его в Интернете — вместе с наградами. Чтобы получить эти награды, надо хлопотать — они, наверное, где-то хранятся. Знаю, что его семья тоже владела большими землями. У них были современные по тем временам машины, в том числе и паровая. Это были зажиточные люди. У прадеда было пять сыновей, между которыми он разделил все земли, и там образовался целый квартал под одной фамилией. Все обзавелись семьями, хозяйством. В советское время это все стало общим.

По материнской линии все были в основном церковными служителями. Последнюю свою тетку я видел где-то в 42-м году, когда мне было пять лет. Она была настоятельница монастыря, чрезвычайно красивая. Приехала к нам в гости на черном фаэтоне в сопровождении служителей во фраках и цилиндрах. Сама тоже была в красивой черной мантии. Два мальчика держали ее шлейф. Это была потрясающая картина для кино. Она угощала меня козинаками из грецкого ореха с медом.

— Имеет значение, в какую землю уйти в конечном итоге?

— Все возвращается на круги своя, так устроена природа. Я вот мотаюсь по свету, но меня все время тянет домой. Я по своей начинке более россиянин, чем молдаванин, потому что получил русское образование, учился в русских школах по русским учебникам. Вся культура была русская. Я много думал, кто же я, куда я должен направить свои стопы. Работая в кино, я эту проблему решил: абсолютно все нужно принимать как свое. Я не очень понимаю искусственные деления на национальное и межнациональное. Есть понятие культуры — и все. Поэтому я старался брать какие-то другие жанры — писал камерную музыку, вокальную, симфоническую. У меня три балета, надеюсь закончить оперу. Все это помимо кино, чтобы сохранить баланс. Нельзя делать себя только в одной области, как медики — специалист по левому уху, специалист по правому уху... Это кошмар!

Продолжение разговора — в одном из ближайших номеров «Собеседника» и скоро на сайте Sobesednik.ru.

[:wsame:][:wsame:]

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика