Ксения Ильина: "Прибытие" и трудности перевода

Обозреватель Sobesednik.ru – о плюсах и минусах фильма Дени Вильнёва про пришельцев «Прибытие».

Канадец Дени Вильнёв («Пленницы», «Враг») снял научно-фантастический фильм, в котором время – нечто, что мы можем подчинить себе, выучив язык чужих. 12 инопланетных кораблей высаживаются в разных частях Земли, вызывая понятную панику у населения всех стран, среди которых наиболее предприимчивыми оказываются американцы. Они сразу же берут дело в свои руки и начинают налаживать контакт с новоприбывшими – что вам нужно да зачем приехали. Но не все так просто, ведь без языка коммуникации не построить, поэтому опытный и строгий лингвист доктор Бэнкс (Эми Адамс) сразу оказывается в деле. Вместе с физиком Иэном (Джереми Реннер) они пытаются научить пришельцев своему языку, взамен получая от них витиеватые узоры-знаки. Их разгадка – ключ к спасению всего человечества, ведь время инопланетян не линейно, а значит, они способны научить людей видеть будущее и решать самим, изменять ли его, делать ли боль и горе будущего своим настоящим.

Новый фильм Дени Вильнёва, уже успевшего прочно закрепиться в киноиндустрии не только канадской, но и мировой, – очередная фантазия на мотив «а что, если случится так». Так, что мы не только не одни в прекрасной галактике, но и не защищены от внезапного появления кого-то, претендующего на по праву принадлежащее нам. Первое сравнение, которое приходит в голову – с «Гравитацией» или «Интерстелларом», – отходит в сторону довольно скоро, потому что Вильнёву в тягость рамки «массового» кинематографа, в которые втиснуты обе названные картины. А Вильнёв без единой стилистической шероховатости воплощает на экране повесть под названием «История твоей жизни» американца Теда Чана. Научная фантастика в литературе, а следом и в кино всегда была в чести, поэтому, что уж там, оплошать автору крепких триллеров «Пожары» и «Убийца» было вряд ли возможно. Но что-то так и подмывает начать думать о том, что же с «Прибытием» не так. Давайте разбираться.

С самого начала научность фильма выглядит притянутой за уши: безусловно, придумать можно что угодно, но надо, как говорится, и меру знать. Мера эта окажется важна, например, именно в тот подлый момент, когда встает необходимость увязать условную правду с вымыслом, чтобы не случилось чего. Герои хлестко сыплют терминами вроде «гипотеза Сепира-Уорфа», согласно которой язык определяет способ нашего видения мира. Но нелингвист будет сразу же сбит с толку и скорее ошарашен необоснованностью привязок, а лингвист насторожится при словах, например, о том, что в основе языковой системы инопланетных существ лежит значение. Загвоздка в том, что без пресловутого значения невозможен ни один язык, и эти слова в фильме звучат как минимум неоднозначно. Впрочем, эту линию Вильнёв дальше не развивает, лингвистическая вершина айсберга его вполне устраивает, так как в достаточной степени служит авторским целям. Очевидно, что фильм не о науке ни в узком, ни в широком смысле этого слова, к которому так легко можно придраться.

Но придраться можно и к другому, менее очевидному и лежащему глубже философскому подтексту фильма, который выглядит уж больно нарочитым, а в финале так и почти шаблонным. Ведь Вильнёва не попрекнешь его убежденностью в том, что каждый – творец своей судьбы вне зависимости от того, как движется время. Более того – герой тот, кто заведомо зная о том, что будущее сулит лишь очень временное счастье, которое быстро сменится болью, идет на это. Так идет на него героиня Эми Адамс, одержимая воспоминаниями о своей дочери, столь запутанными, что не дает удержаться на одном из полюсов: воспоминания это – или все же будущее, которое преподносится Луизе как пророчество? За красивой вильнёвской картинкой и завораживающей музыкой композитора Йохана Йоханссона следить приятно, но в какой-то момент приходит осознание, что этого мало, а что-то большее, увы, так и не появляется, хотя иногда мелькает за фразой, идеей, пресловутым значением. Как видно, трудности таятся не только в формальном переводе одного языка на другой.

[:wsame:][:wsame:]