Внучка Сергея Образцова: Он много себе позволял и никогда никого не предал

5 июля исполнилось 115 лет со дня рождения Сергея Образцова. Вместе с внучкой артиста его вспоминал Sobesednik.ru.

Основатель знаменитого театра кукол народный артист СССР Сергей Образцов никогда не унывал и не чувствовал своего возраста. До конца жизни он оставался «большим ребенком». Поэтому его всегда любили и дети, и взрослые, и животные, и... куклы.

Представление в Театре кукол Сергея Образцова начинается еще на входе, когда оживают на фасаде здания знаменитые кукольные часы. Даже те, кто ни разу не был в самом театре, знают, что каждый час под музыку «Во саду ли, в огороде...» появляется одна из двенадцати кукол, а в полдень и в полночь — все вместе. Когда-то в народе из-за этих часов родилось выражение — «час волка». Был такой период, что алкоголь начинали продавать в одиннадцать утра. А на часах театра в это время выезжал из своего домика волк с ножом. Как говорили, «готовится нарезать закуску».

— Да-да, — смеется в начале нашей беседы внучка Образцова Екатерина Михайловна, — такая шутка действительно ходила в народе. Не знаю, предполагал ли дедушка, что эти часы станут такими известными, но именно он предложил их создать. Ведь Сергей Владимирович много ездил по миру, видел разные красивые и необычные часы на башнях или на домах. И вот, когда в 1970 году открывался театр, он придумал украсить фасад таким чудом. Я до сих пор, когда подхожу к театру и слышу перезвон «Во саду ли, в огороде», то останавливаюсь и любуюсь нашими куклами.

— Екатерина Михайловна, вы уже давно работаете в этом театре режиссером-постановщиком. А я вот читал, что когда-то в детстве Сергей Владимирович даже близко вас к театру не подпускал...

— Не совсем так. Одно время дедушка детей до пяти лет вообще запрещал пускать на представления. Считал, что еще рано по возрасту. Мама, которая тоже работала в театре у дедушки, иногда все же брала меня на работу. Когда не с кем было оставить дома. Но прятала меня за кулисами так, что дедушка не видел. (смеется) Еще Сергей Владимирович запрещал детям заходить за ширму, чтобы не разрушать сказку. Не разрешалось мне и трогать кукол. А так хотелось! Но мама объясняла: «Куклу может трогать только тот, кто c ней работает. Кукла — часть артиста». Но после пяти лет я, конечно, в театр ходила — как зритель... Дедушка у себя в театре был строг. Его за глаза так и называли — «Хозяин». И поблажек он не делал никому, даже своей дочери. Он ведь не сразу взял ее в труппу. После того, как мама окончила ГИТИС, сказал ей: «Сначала стань настоящей актрисой, а потом придешь к нам на художественный совет». И мама пошла в Московский театр кукол, что на Спартаковской улице. Там она стала играть все главные роли, и только через несколько лет ее приняли в театр Сергея Владимировича.

— Ваша мама, заслуженная артистка России Наталья Образцова, много лет работала с куклами и на телевидении. Что вы помните о том периоде?

— Такие обрывочные воспоминания. Помню съемки передач — «Выставка Буратино» и «Шустрик и Мямлик». Тяжелая у них была работа. Ведущая тетя Валя (Леонтьева) сидела за столом, а мама и другая артистка, тетя Света Шеповалова, под столом и на вытянутых руках держали кукол. Руки у мамы потом очень болели, но она говорила, что работать интересно.

Еще они ездили по разным фабрикам — «Шустрик и Мямлик на кондитерской фабрике», «Шустрик и Мямлик на ткацкой фабрике», «Шустрик и Мямлик на хлебозаводе». До сих пор у меня хранится дома бракованный смычок с фабрики струнных инструментов... Помню, вечером мама пришла с телевидения уставшая, но очень веселая — оказывается, придумали новую передачу! Условное название: «Спокойной ночи, малыши!» Ей дали главную роль — зайца Тёпы. Так мама стала всеcоюзно известным ушастым героем и любимцем детей 60-х — 70-х годов. И сейчас, когда я ложусь спать, со шкафа на меня смотрит тот самый заяц. Когда я училась в театральном институте, иногда подменяла маму — играла Тепу. У нас голоса были с ней похожи.

— А вы гордились тем, что внучка самого Сергея Образцова?

— Расскажу одну историю из детства. Мне семь лет, и я качаюсь во дворе на качелях. Приходят большие дети и пытаются меня выгнать. Они обзываются, обижают. И я говорю: «А вы знаете, кто я?» — «Кто-кто?» — кричат мои обидчики. «Я внучка Образцова», — выпаливаю в отчаянии и, воспользовавшись паузой, убегаю. Мне стыдно, как никогда в жизни. Стыд этот остался во мне до сих пор. Больше уже никогда — ни в школе, ни в институте — я не говорила этого. Многие, конечно, знали, но чаще всего, не от меня. Это вовсе не значит, что я не гордилась дедушкой. Гордилась и восхищалась.

А еще помню, как меня пораньше забрали из садика и повезли на съемки на Шаболовку. У мамы в передаче я играла мальчика. Объявляют перерыв. Я — сонная и усталая. В буфете ведущая пристает ко мне: «Деточка, расскажи нам, ты любишь своего дедушку?» — «Люблю». — «А за что ты любишь своего дедушку?» — «Не знаю». Она все не отстает. Тогда я не выдерживаю: «За то, что он подарки привозит». Что тут началось! «Деточка, так нехорошо говорить! Людей не за подарки любят!» Я сама знаю, что нехорошо, но она очень уж меня замучила... Я очень ревновала маму к дедушке и наоборот. (смеется)

Помню, дедушка и мама сидят на кухне, а я только домой пришла. Дед хитро смотрит на меня и говорит: «Не хотел тебя огорчать, но Наталочка только что сказала мне по секрету, что она любит меня больше, чем тебя». А я отвечаю: «Это она тебя не хочет расстраивать, потому что утром она сказала мне, что любит тебя чуть меньше, чем меня». Мама сердится на нас, мы успокаиваем ее и все дружно смеемся.

Знаете, когда я была маленькой, мы не так часто общались с дедом, он много работал, много ездил по стране, по миру. Но раз в месяц у нас в семье был настоящий праздник. «Объезд родственников» назывался. То есть дедушка объезжал всех, а тот, кого он навещал последним, устраивал ужин. Это было или у нас, или у дяди Алеши, или у дяди Бори, или у кого-то еще. Но сначала посещалась каждая квартира, а потом уж все вместе собирались в одной. Для меня это был очень ответственный день — генеральная уборка. В мою обязанность входило вытирать пыль, особенно трудно приходилось с пианино. Конечно, в основном все делали мама с бабушкой. Но если вдруг, «объезд» срывался, мне было очень обидно сидеть в вычищенной квартире, как дурак с мытой шеей. (смеется)

— Сергей Владимирович любил застолья?

— Не так часто ему это удавалось, но посидеть с родными или с друзьями он любил. Надо сказать, что за столом у нас пили водку и только водку. Но я никогда не видела дедушку ни пьяным, ни даже выпившим. Он всегда знал свою меру, а любил только водку, других напитков не признавал. Называл ее «утешительная». И вечером после работы, когда приходил к нам, спрашивал мою маму: «Наталочка, у нас есть утешительная?» А вообще в еде был неприхотлив. Никогда от него не слышали: «Этого я не ем». Он просто садился за стол и с удовольствием ел все, что ему предлагали. Чаще всего даже не обращал внимания на еду.

Был такой случай. Дедушка страдал диабетом, и ему обязательно надо было вовремя поесть. На работу ему давали с собой пакетик с бутербродами. Так вот, однажды его жена перепутала и положила ему в портфель пакетик с остатками еды для собак. А он даже и не заметил и покорно все съел. Дома была паника. А он пришел и сказал: «Спасибо! Было очень вкусно!»

— Вы вспомнили сейчас некогда знаменитую актрису МХАТа Ольгу Александровну Шаганову.

— Да, они прожили вместе до самой ее смерти. Ольга Александровна не родная мне бабушка. Первая жена Сергея Владимировича Софья Семеновна умерла при родах моей мамы. Дедушке было 27 лет, когда он остался один с двумя детьми (с моей мамой и ее старшим братом). Воспитывать детей ему помогала его мама, моя прабабушка Анна Ивановна. А потом уже он встретил Ольгу Александровну, которая очень полюбила его и всех нас. Она стала нам по-настоящему родной. Но, знаете, дед никогда не забывал свою первую жену. Почему-то часто вспоминал ее руки с чуть кривыми мизинчиками (такие же у мамы и у меня). Рассказывал, как однажды проснулся: «А Соня ест. В комнате никого, а она ест так красиво, как будто на приеме». По его коротким репликам я понимала, что в нем все еще живет его первая любовь. Когда деда не стало, в створке его бюро я обнаружила бабушкин портрет. Значит, каждый день, когда он садился работать, она была с ним.

— Вас как-то воспитывал Сергей Владимирович, читал ли нравоучения, как любят это делать взрослые?

— Он умел так сказать, что это вовсе не выглядело как-то занудливо, всегда как бы в шутку. Помню, однажды — я уже была взрослой — он впервые увидел меня с сигаретой. Спрашивает: «Катя, что тебе подарить, чтобы ты бросила курить?» Отвечаю: «Машину». И сразу его хитрое: «Кури!» Так легализовалось мое курение. (смеется)

— Екатерина Михайловна, это правда, что в Советский Союз собаку породы сенбернар впервые привез именно Образцов?

— По крайней мере, легенда гласит, что в Москве первая собака этой породы появилась именно у Сергея Владимировича. Кто-то ему привез из-за границы. А еще именно у дедушки впервые появились сиамские кошки — он привез их из какой-то страны, а потом дарил котят друзьям. А однажды дед привез в целлофановом пакете из Америки двух крокодильчиков. Их подарил ему сын Шаляпина. Малютки жили сначала в московской квартире в террариуме и ели червяков. Потом подросли и стали есть мясо. Кормить Тотошу и Кокошу, как их назвал дедушка, стало опасно, и, жалея деда, это делала моя мама. Как— то с дачи в Москву прибыла наша помощница по хозяйству Верка. Она пожалела крокодилов: «Ну что вы их всё взаперти держите? Дайте хоть по паркету погулять!» И выпустила из террариума. Лапы на натертом полу у крокодильчиков разъезжались и, видимо, это стало их злить. Один из них тяпнул Верку за палец. Помню, она тогда собиралась на свидание и охнула: «Мне же сейчас с любовником встречаться!» Пришлось потом «зеленых» отдать то ли в зоопарк, то ли в Дом пионеров.

Да много животных дома у дедушки в разные годы проживало. Он еще любил голубей. Когда был маленький, гонял их в Сокольниках, где жила тогда его семья. Знал все породы. Залихватски свистел. А когда, уже в зрелом возрасте, у него появилась дача, то завел голубятню и там. Большую, настоящую, конечно, порядком загаженную своими жильцами. Убирать это сооружение приходилось моей маме. А потом у дедушки появилась аллергия на пернатых. Сам он отнесся к этому факту с оптимизмом и присущим ему умением воспринимать всё со знаком плюс. Когда на дачу приезжали гости, устраивал для них настоящее шоу: «Вот я ставлю градусник — 36 и 6. Поднимаюсь на голубятню, спускаюсь, ставлю градусник — 39. Удивительно!» Но родные и близкие не разделяли дедова восторга. Их больше волновало его здоровье, и голубей пришлось раздать.

[:image:]

— Сергей Образцов имел много званий, часто выезжал за границу, хотя в то время далеко не многим артистам и театрам это разрешалось. У него были какие-то особые отношения с представителями власти?

— Специально дедушка ни с кем не дружил и не искал особого к себе расположения. Но, например, Сталин любил бывать на спектаклях Образцова. Но ведь Сергей Владимирович много себе позволял и никогда никого не предал. Например, однажды ему позвонили: «Надо подписать письмо, осуждающее тлетворное влияние Солженицына». Тогда Образцов невозмутимо попросил: «Пришлите мне работы этого автора, а то я не читал, не знаю, что осуждать». — «Но как же мы вам пришлем, если он запрещен». И Сергей Владимирович со словами «В таком случае ничем не могу вам помочь» положил трубку. И это происходило в то время! Позже я узнала, как дед помогал своему репрессированному другу, театральному критику Симону Дрейдену, как писал письма в защиту режиссера Мейерхольда. А когда ему предложили уволить оркестр театра, «потому что там много еврейских фамилий», в списке на увольнение, который он подал в Министерство культуры, первой стояла фамилия — Образцов. И никого не уволили.

— А как Сергей Владимирович относился к своей популярности и узнаваемости?

— Скромно. Вспомнила один случай в Ленинграде. Дед поехал туда с концертами и нас с подругой Машей взял с собой. Тогда у меня был день рождения, и дедушка отмечать праздник повел нас в ресторан «Норд». Мы в первый раз попали в такое шикарное место. Дедушка сделал заказ. Час проходит — не несут, второй пошел — не несут. Обслуживают иностранцев. Рядом за столом сидит какой-то пьяный человек, все в нашу сторону поглядывает. Явно узнал дедушку. А потом как закричит на весь зал: «Что ж это делается? Каких-то финнов обслуживают, а своих героев — нет! Ведь это же Образцов!» Дедушка смутился и сказал нам: «Знаете что? Пошли отсюда, а то очень есть хочется». И мы пошли в «Блинную» на Невском проспекте.

— Ваш дедушка ушел из жизни в почтенном возрасте — в 91 год. Как он относился к своему возрасту?

— Он никогда не чувствовал себя старым. И даже к своей болезни относился с юмором. Помню последний его юбилей — 90 лет. Вообще-то у деда день рождения 5 июля, но официально всегда отмечали в сентябре, в начале театрального сезона. К деду съехалось уйма народа — кукольники из России, дальнего и ближнего зарубежья. К юбилею в театре готовилось грандиозное представление. Наступило утро праздника. В спальне уже висел новый костюм с белоснежной рубашкой... Но неожиданно деду стало плохо — диабетическая кома. Врачи увезли его в больницу на Грановского. Сказали, что к вечеру его привезут в театр и праздник состоится. Зрители и гости ждали у театра до последнего, но дедушку врачи так и не отпустили. Поздно вечером разноязычные гости грустно сидели за столом в дедушкиной квартире. Вдруг зазвонил телефон: «Вы что, водку без меня пьете?» — раздается в трубке шутливый дедушкин голос. Что тут началось! В коридоре к телефону выстроилась очередь — каждый хотел поздравить деда с юбилеем и пожелать ему здоровья. Стояли англичане, американцы, французы, немцы, индианки в сари, миниатюрная японка Хирокко-сан, — его друзья и коллеги, кукольники всего мира. Этот телефонный разговор длился часа полтора. Бокалы чокались о телефонную трубку. Дедушка со всеми шутил, был весел, говорил, что пытался бежать из больницы, но врачи не отпустили. Когда все наговорились и очередь рассосалась, народ заметно повеселел, от души отлегло.

Знаете, дед всегда был в хорошем настроении, учил меня и моих молодых друзей: «Знаете, кто такой старый человек? Это тот, кто лежит на диване и вспоминает прошлое. А молодой — тот, кто даже если и лежит на диване, то думает о том, что он сделает завтра!» Вот таким, навсегда молодым, он и остался. Вот уже много лет как нет деда. Когда-то он написал в своей книге «По ступенькам памяти»: «Непонятное это слово "умер"... Никогда не соглашусь ни с чьей смертью, да и со своей тоже...»

[:wsame:][:wsame:]