Ефим Шифрин: Гостиную показал, а в спальню не пустил

Он очень избирательно относится к поводам, по которым появляется в прессе. Выход книги «Течет река Лета» («АСТ») Ефим Шифрин счел достойным разговора.

Дал себе установку – чуть приоткрыться

– Беспокойно мне в связи с печатью книги, – начинает Ефим. – Вот в кино сыграл роль – посмотрели, и ладно. Если в театре чувствую какое-то место дырявое – в следующий раз поправлю. Или, например, на эстраде: ну не смеются люди несколько минут, мне тревожно делается – я возьму и выброшу этот кусок. С книгой все как-то необычно и ново.

– Напомню, что это уже третья ваша книга.

– Все так, но эта книга вышла в солидном издательстве, где печатаются уважаемые авторы. И вдруг я оказался в их ряду… Первые две книги выходили на стыке лет, которые мы называем сейчас лихими. Тогда едва отошли от шока, вызванного экспансией возвратившихся авторов. Конечно, те две книги смели. Все пестрело тогда новым качеством цвета, особенно желтизной. Я был, наверное, самым молодым мемуаристом. Что мне было в 30 лет рассказывать? Можно даже сказать, что то были подарочные альбомы, а эта книжка похожа на книжку. Я дал себе другую установку – чуть приоткрыться.

– А вам это надо?

– Сейчас объясню. Характер актерских откровений жутко изменился с тех пор, как ушли со сцены грозные старики, которые не пускали фотографов в спальню. Раньше, когда по Тверскому бульвару величаво вышагивал какой-нибудь мхатовский долгожитель, сердце замирало. Я помню, как увидел на улице Завадского – легендарность висела над ним, как нимб, и привела меня в шок… Но Папанова тогда можно было запросто встретить в троллейбусе, всех, начиная со Смоктуновского, – потрогать за рукав в ресторане ВТО. Потом все как-то изменилось.

Я хоть и не небожитель, но хотел своей книгой вернуть уважение к профессии, которая жутко истрепалась новыми однодневными знаменитостями. Жизнь актерская состоит в основном из труда, а не фотосессий. Наверное, позировать перед камерой – тоже работа, но почему-то у тех, кто дышит нам в затылок, это стало главнее, чем все остальное. Частная жизнь артистов стала выходить на первый план, а ведь на самом деле она не такая тусовочная, не такая суетная. Поэтому в спальню, конечно, не пустил. Но гостиную показал, за компьютером мы посидели…

– Вы активно ведете свой блог в Интернете.

– Третью часть книги составляют мои посты. Когда заводил блог, не думал, что он обрастет таким количеством подписчиков. Теперь понимаю: такой способ общения с читателями – тоже часть моей работы.

Праведников в моей книжке нет

– О других вы много рассказали. А за тем, что про вас пишут, следите?

– Периодически мониторю Интернет. Я вам скажу, что даже если кто-то умолчал о тебе – это все равно месседж. Люди нашей профессии чрезвычайно чувствительны. Если я понимал, что ныне живущего коллегу мое припоминание может обидеть, тут же лишал его имени и фамилии. Снимал с себя ответственность за сведение счетов. С другой стороны, когда говорят «публичный человек», меня это выражение дико бесит. Но я понимаю, что оно имеет право на существование, потому что относится к тем людям, жизнь которых на виду. Так вот, я думаю, что публичность – это еще и ответственность. И если люди не в личной, а в служебной, актерской жизни оступались, простим им. Но не будем прикидываться, что мы этого не видели.

Актерские мемуары – не всегда способ нахлестать по щекам обидчика. Это еще и способ разобраться в себе. Праведников в моей книжке, пожалуй, нет. Может, не в ту среду я попал…

– Если вы не появляетесь с кем-то на экране, это означает ваш с ним конфликт?

– Нет абсолютно. Хотя мне уже стали выражать соболезнования. Одна газета вообще решила меня от телевидения защитить, на что я обиделся. Они придумали, что я попал в какой-то черный список персон нон грата на ТВ – жуть какая-то. Если бы вы провели со мной день, то услышали бы огромное количество звонков, приглашающих меня приговорить моду, смешать травки… К счастью для себя, я уже несколько лет выбираю только то, за что смогу отвечать.

Жалеть меня пока не надо – снимаюсь я ровно столько, чтобы люди знали: я не помер. Сейчас стараюсь принимать предложения, связанные только с актерской работой. Все эти ток-шоу и теплоходы по большим рекам с цеховыми гуляньями – в них с 2000 года я участия не принимаю.

– Интересно, после ухода из «Аншлага» вы с Дубовицкой общались?

– Былых отношений, как во время моей работы в проекте, мы не поддерживаем, но когда она в Черногории в аварию попала, я ей звонил… Расскажу сплетню. Однажды мой молодой коллега устраивал вечер, у него был «первый» юбилей, и на мероприятии была, как сейчас говорят, «вся Москва». А так как «вся Москва» не закадычные приятели, а представители разных каналов противоположных взглядов, то этот мальчик всю ночь провел, расписывая со своим директором столы. Чтобы всякие знаменитости не испытали неудобства от того, что оказались по соседству. Кто-то уже давно не общается, кто-то друг другу по морде в позапрошлом году дал. Работа оказалась непростая – врагов надо было рассадить друг от друга подальше… Когда он увидел меня на входе целующимся с Дубовицкой, ахнул: «Как же? Я ведь сделал все, чтобы развести вас на безопасное расстояние».

Вот не звонит мне Спилберг, например. Ну я же не начинаю интервью с того, что он совсем ослеп и не видит настоящий талант. Просто он про меня не знает, а я с удовольствием смотрю то, что он выпускает. Точно так же в отношениях с коллегами. Очень тесный пятачок, на котором нам приходится тереться. Мы затопчем все перчатки, которые друг другу бросали.

«Шифринизмы NEW»

– На экране вас вообще меньше, чем в театре.

– В кино у меня ролей  раз, два – и обчелся. Кино поздно пришло в мою жизнь. А в театре все началось почти одномоментно с моей эстрадной работой. Никогда не бросал театр, поскольку эстрады мне всегда не хватало – я был связан простотой своего жанра, легкомысленностью, чуть-чуть сниженной вкусовой планкой. Это же демократичный вид искусства. А в театре мне везло, провальных ролей не было.

– Давно не видевшим вас на экране людям, наверное, кажется, что вы по-прежнему на «Алло, Люсь» выезжаете. О чем вы шутите сегодня?

– Это «о чем» идет из недоброй памяти советских времен, когда обязательство шутить спускали откуда-то сверху. Может быть, это льстило нашим тогдашним кумирам – что они, выполняя миссию, не зря проживают жизнь. Но никакой миссии у моего жанра нет, нечего про это и думать. Миссия любого искусства – не дать скучать, взбодрить, заставить задуматься. Поэтому «о чем» я не могу сказать. Программа «Шифринизмы NEW», составленная из номеров двух последних сезонов, – парад гордости нелепых людей. Смех, который, не смолкая, стоит на моих концертах, заменяет мне отсутствие миссии. Потому что это и есть миссия.

Я никого не клеймлю, никакие города не приговариваю, у меня не очень все замешено на быте. У меня хорошая программа, с которой я много гастролирую. Только что был в Израиле. До этого – на Украине, мне там очень понравилось. Оказалось, картина, которую представляет российское ТВ, не про Украину сегодня, а про то, какой бы нам мстительно хотелось ее видеть. Люди доброжелательные… Слушайте, у них чисто. На днях вернулся из Подмосковья – сравнение не в нашу пользу, хотя мы все акаем и правильно говорим букву «г».

Рубрика: Интервью

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика