Николай Цискаридзе: Готов ругаться за Большой

Цискаридзе успевает всё и везде: работает в Большом, гастролирует по миру, пишет книги, ведет программы на телеканале «Культура», судит «Танцы со звездами», защищает в так и не вышедшей на Центральную Россию программе «Пусть говорят» коллегу Волочкову от нападок Ксении Собчак и даже… помогает леопарду стать олимпийским символом. Талант, однако.

Мой голос самый слышный

– Почему вы именно леопарда для презентации в телешоу выбрали? Из-за внешнего с собой сходства или из соображений симпатии к нему премьера?

– Я ничего не выбирал – мне просто предложили, и всё. Думаю, победили мы не из-за желания Путина. Но мне приятно, что он болел именно за тот символ, который я представлял.

Наш с леопардом номер, как мне кажется, был лучше всех. В день эфира был занят и увидеть шоу смог только в записи. И мне как зрителю понравилось: номер выглядел выигрышно.

– Не обидно вам за персонажа, на которого нападают? Говорят, что он и на леопарда-то толком не похож.

– На все лучшее и талантливое всегда нападают. Знаете, когда я первый раз в жизни познакомился с подробностями биографии Петра Ильича Чайковского и узнал, что писали о нем его современники, был крайне удивлен. Это сейчас нам кажется, что его все любили и считали его музыку лучшей в мире, а тогда…
В нашей стране никогда не было довольных всем. И потом, есть такое хорошее выражение: «На каждый чих не наздравствуешься».

– Давайте тогда о вечном. Осенью наконец откроется Большой театр. Заглядываете на стройку из любопытства?

– Меня туда не пускают, потому что знают: я – человек, который действительно очень любит театр и за него переживает. Я буду обязательно ругаться и бороться за доделки, говорить, где опять протыки, а это никому не надо.

– А смысл? Все равно потом всплывет.

– Но все уже будет сдано и подписано, а переделывать никто не станет. Вообще, по-моему, вся эта стройка сейчас ведется лишь в направлении того, чтобы театр наконец открыть. Главное, что я и мои коллеги тоже мечтаем об этом – чтобы он наконец открылся. Но, к сожалению, что там будет, никого не волнует. И все эти разговоры про удобства, про акустику… я ни во что не верю.

В Большом все запланировано нелогично. 95 процентов грим-уборных будет без окон, что является нарушением по медицинским нормам. В одном – большом репетиционном – зале окон тоже нет. А в двух других окна сделаны так, что зеркала будут висеть прямо напротив них. Значит, мы все время будем задергивать шторы и опять-таки находиться без естественного света. Это малая толика того, что я знаю о недостатках проекта.

Когда я говорю об этом, вызываю безумное недовольство со стороны моего руководства. Такое ощущение, что они не хотят удобства. Главное для них – чтобы их никто не ругал. Вот это мне и моим коллегам странно, но ничего поделать мы не можем.

– Как же уживаетесь с начальством, будучи к нему в оппозиции?

– А я никак не уживаюсь. Мое дело – выйти на сцену. В данной ситуации все возмущаются. Просто мой голос самый слышный.

– Может быть, с содержательной стороны все будет хорошо? Театру будет что показать на новой сцене?

– К работе на двух сценах мы совершенно не готовы. Осваивать заново построенный театр придется не один месяц. Все эти годы спектакли шли не в полную силу: не все декорации помещались, половину вещей не делали, некоторые сцены вынимали. Подходим к открытию театра в очень сложном положении, мы изначально отнеслись к реконструкции бездумно.

– Вы бы хотели сами возглавить театр?

– Если только Большой. Недавно мне предложили пост в другом месте – для кого-нибудь, может быть, очень заманчивый. Но я объясняю: «Господа, я не хочу руководить, у меня нет этих амбиций». Не побегу за должностью на конец света – лишь бы была.

В Большом театре я смогу быть полезным только на основании того, что здесь вырос, знаю всю систему, каждого человека – кто на что способен, кто как работает. У меня гигантский исполнительский опыт. Другое дело, что я единственный в своем поколении, кто имеет такое количество наград, званий и положение в мире. Соревноваться с кем-то не собираюсь: списком своих наград задавлю любого претендента (смеется). Последние 7 лет работаю педагогом-репетитором и не в теории знаю, как вести сольные и массовые репетиции, прогоны. Я уже занимался в театре реконструкцией (балет «Шопениана»). У меня есть высшее педагогическое образование, которое я, в отличие от многих своих коллег, получал, чтобы работать, а не лишь бы обзавестись бумажкой и в дальнейшем должностью.

Кто-то хочет преподнести мои намерения по-другому. Я же никого ни о чем не прошу и говорю очень четко: я Большой ни на какую должность менять не собираюсь. Я всегда мечтал танцевать в Большом театре и буду счастлив служить ему до конца.

Мальчиков не хватает катастрофически

– Вы как педагог что думаете: достаточно мальчиков приходит в балет?

– Очень мало. В этом году в Санкт-Петербургской академии русского балета будет выпускаться класс вообще без мальчиков. Ни одного.

– А в Москве?

– Есть. Но если раньше был очень большой конкурс на прием и выбирали действительно способных, то теперь у меня такое ощущение, что принимают того, кто придет. К сожалению, я не знаю сегодня в нашей стране ни одного танцовщика моложе 30 лет, на которого можно надеть белое трико и сказать, что это принц. Принца имею в виду на мировом уровне. Не просто тихая семейная радость, что мальчик танцует в Большом или Мариинке.

– Это же страшно.

– Страшно, но я опять-таки говорил обо всем этом 8 лет назад тогда министру культуры Швыдкому. На что он мне ответил: «Коль, ну вы все время все утрируете». Вот сегодня мы и пришли к катастрофе. Когда принимался закон об отмене отсрочки от службы в армии для артистов, балетное руководство Большого театра бездействовало. Я кричал «караул!», но не был услышан. Теперь мальчиков ищем днем с огнем.
Рыба гниет с головы – это мое убеждение. И пока за дело не будут отвечать профессионалы, ничего хорошего не будет. Большой театр – это мегаполис. Представьте, последние 8 лет нашей труппой руководят люди со стороны, которые никогда не работали ни в одном крупном театре мира. Их просто взяли и назначили. Почему? На каком основании им доверили судьбу главного театра страны? Никто не может ответить.

– Кажется, поняла, что вас уже 6 лет держит в проекте «Танцы со звездами»: они дают вам передышку от проблем в театре.

– Мне там безумно нравится. От первого сезона я отказался – у меня на время съемок был другой подписанный контракт. А вторая часть, куда меня снова пригласили, делалась уже со льдом. Когда мне позвонили и сказали, что в жюри будут Чайковская, Моисеева с Миненковым, Бобрин и что они против моей кандидатуры не возражают (один человек из балета должен быть в жюри по условиям лицензии), я оторопел: «А что, смогу со всеми с ними познакомиться?» Это люди, за которых я мальчиком болел. И вдруг я понимаю, что смогу рядом с ними посидеть, чему-то поучиться… Мне так было интересно!

А потом пошел паркет, благодаря которому я окунулся в мир бального танца. Вроде тоже танцы, но другая жизнь.

– Нововведение этого сезона – чтобы члены жюри помогали парам ставить номер – не вы придумали?

– Нет, более того, оно мне очень не нравится. Стало ужасно: кто-то кому-то подсуживает, кто-то кому-то занижает оценки. Конечно, для телезрителя это интрига. Но находиться в этом неприятно.

что почём

«Цена вопроса» – 20 млрд!

Реконструкция Большого началась в июле 2005 года – здание было признано аварийным на 70%. Культурный долгострой сопровождается массой скандалов: чехарда с субподрядчиками, смена генерального подрядчика в 2009 году, постоянные требования строителей выделить больше денег, чем было запланировано, сообщения Счетной палаты о превышении бюджета реконструкции в разы…

Министр культуры Авдеев заявил на днях, что общая стоимость реставрации Большого превысила 20 млрд рублей. Сроки сдачи объекта, которые озвучивали посещавшие стройку официальные лица, переносились не единожды. Сейчас датой открытия обновленного театра называется октябрь 2011-го.