Александр Стриженов: Мы здорово испортили публику

Он всегда воспринимался как эталон удачливости, легкости, мужского очарования и прочего везения. Рано и успешно дебютировал в кино, рано и успешно женился. Снимался, снимал, сочинял сценарии, и даже откровенно пародийные фильмы – «Упасть вверх» или «Юленька» – имели успех и воспринимались совершенно серьезно. Иногда можно заподозрить, что под всей этой гламурностью скрывается человек сложный, умный и скорее мрачный. Но высовывается он редко.

«Я был бы снежным человеком»

– Недавно вам вручили премию Topical Style Awards 2011 как «самому стильному актеру года». Вы рады?

– Я счастлив (смеется). Да… Но я думаю, это все костюм. Это мой Ванечка из «Самки» Гриши Константинопольского показался им таким стильным.

– Но вы там  и правда хороши в этих мехах…

– Да, я даже хотел этот костюм взять с собой на горнолыжный курорт. Думаю, что на катающихся людей произвел бы неизгладимое впечатление снежный человек на лыжах! Но тут как раз начался проект «Самоубийцы», и я остался без отпуска. Это совместный продюсерский проект студии «Ортодокс» и моего продюсерского центра «Стриж&КоМедия»… Есть такие проекты, американские независимые так работают, когда под сценарий собирается звездный актерский состав, подбираются люди, которые могут что-то инвестировать, в общем, собирается пул под это дело… А режиссер – на данный момент студент ВГИКа, пятикурсник Егор Баранов. Мы таким образом помогаем ему сделать первый полнометражный фильм. Это единственный способ сейчас помочь выпускникам. 

– Ставить на молодых режиссеров всегда рискованно – проще работать с теми, кого заведомо можно продать.

– Конечно, это риск, но кто-то же это должен делать. Должна вливаться свежая кровь. Вообще, я считаю, что это должен делать Комитет по культуре – проводить конкурсы, выбирать лучших молодых режиссеров и спонсировать их первые фильмы. Но пока вот мы пытаемся.

– А фильм о чем?

– Рабочее название «Само-убийцы». Должен выйти осенью. Это будет новогодняя эксцентрическая комедия о самоубийцах.

– Хороша комедия!

– Очень оптимистическое кино как раз. Как про Чебурашку и крокодила Гену, в той серии, где они строили дом для друзей. Собрали всех самых одиноких, самых никому не нужных, и пока строили, все так подружились, что уже и дом никакой не нужен стал. Вот так же и тут – люди, которые по разным причинам решили уйти из жизни, основывают своего рода клуб самоубийц. И в результате все эти люди благодаря друг другу находят свое место в жизни, решают какие-то свои проблемы и уже не хотят расставаться с жизнью. Ведь это серьезная социальная проблема, которую ни один психолог не сможет решить в массовом порядке. С такими проблемами есть два способа – или решать, или высмеять. Мы решили высмеять, показать несостоятельность смерти, что смерть не может быть красивой, романтичной, нужной… Это молодежное кино. Меня спрашивают иногда: «А почему ты сам не снимешь?» Но зачем мне, человеку с седыми висками, снимать молодежное кино? У нас целевая аудитория – люди в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти лет.

– Основная группа риска, да?

– Да, и она же в основном ходит в кино. А с двадцатилетними должны разговаривать двадцатилетние. Мы и саундтрек отбираем очень тщательно, чтобы фильм и звучал по-молодежному.

– А что там за звездный состав?

– Ой, можно долго перечислять… Евгений Стычкин, Оксана Акиньшина, герой Евровидения Лёша Воробьев, Марат Башаров, Гоша Куценко, ваш покорный слуга…

«Кому Голливуд, кому Болливуд»

– Вы в сериалах принципиально не снимаетесь?

– Принципиально. Жалко «замылиться». Это ведь называется «мыло», да? Вот и страшно замылить глаз, слух, воображение… «Мыло» убивает актера.

– А почему вы в своих фильмах почти не играете?

– Вот чем Вуди Аллен меня восхищает – он создает образ, настолько гармонирующий с его фильмами, что если вдруг в его картине нет его самого, то все время кажется, что чего-то не хватает. А мне нужен редактор, я сам собой руководить не умею.

– Тогда расскажите о совместном русско-индийском фильме, который вы планируете.

– Мне когда-то Запашные сказали: «Мы бы с удовольствием у тебя снялись». И вот теперь, через три года, это сбывается. И у нас все получается удачно, потому что 2012 год – год России в Индии и Индии в России, а кроме того, исполняется 55 лет «Хождению за три моря» – первому русско-индийскому фильму. Я очень рад, что проект поддержал исполнительный директор Российского фонда кино Сергей Толстиков. Есть огромное количество народу, обожающего индийские фильмы. Знаете, как говорят: кому Голливуд, а кому Болливуд. Вот я пока выбрал Болливуд.

– Танцы будут?

– Мне бы очень хотелось. Причем чтобы не только финальный танец, как у Дэнни Бойла в «Миллионере из трущоб», а чтобы много. И хоть кино и будет называться «Полосатый рейс», ничего общего со старым фильмом нет. Просто тоже тигры, только они разбежались не на корабле, а в аэропорту. Кино о путешествующем цирке, но там будет и криминал, и международный терроризм – тоже очень болезненные темы, и о них мы тоже хотим снять смешно. Это семейная авантюрная история. Даже детская. Мне бы очень хотелось снять детский фильм.

– Да, с детским кино у нас сейчас все плохо. А вот почему?

– Во-первых, это дорого. Хорошее приключенческое кино на три копейки не снимешь. И у нас теперь основная направленность – гламурные комедии. Конечно, я, как первооткрыватель жанра, признаю свою вину. Но я-то побаловался и бросил, а они продолжают штамповать.

«Юленьку» я снимал, как женщина»

– Публика все это смотрит с большим энтузиазмом.

– Да, публику здорово испортили. Массмедиа много лет над этим работали. И мы, конечно. Я понимаю, что искусство надо продавать. Но как-то все на одной полке… Нам остается снимать то, что можно продать, а на вырученные деньги поднимать планку…

– Я вот хочу спросить о фильме «Юленька»…

– О! А что это вдруг вы вспомнили «Юленьку»?

– Потому что это редкий образец российского триллера.

– Да это не триллер! Это был ход прокатчиков, и все поверили. А я снимал психологическую драму. У триллера совершенно другие законы, саспенс другой…

– Ну ладно, но получилось-то… Такой женофобский фильм…

– Да нет! Вот это главная ошибка, что так его восприняли очень многие. Но это очень женский фильм, абсолютно феминистская история… Это фильм о бесхарактерном мужике, который боится вслух признать свою измену, а главное – что он, когда оказывается один среди женщин, возносит себя на пьедестал. Вообще, поскольку перед этим как раз вышла «Любовь-морковь», комедия о семейных ценностях, мне хотелось на этом фоне снять тоже о семейных ценностях, но в другом ключе. Почти пародию.

– Для меня это фильм мужчины, испуганного женщинами. О том, как женщина лишает его стержня – уж эту метафору вырезанного позвоночника вы не будете отрицать? Может быть, если бы фильм снимала женщина, он бы воспринимался иначе…

– А я снимал его, как женщина. И вот сравнивают с «Лолитой», но там нет ничего подобного… Никакой педофилии, очевидно, что девочка ищет мужчину не как сексуальный объект, а как социальный. Ищет отца. Но все оказываются не те.

Кстати, мне же собирают разные мнения с форумов, и большинству мужчин жутко не понравилось, как Башаров сыграл – говорили, что его герой получился бесхарактерным, жалким… Так ведь у него и задача была такая! В общем, это была некоторая провокация, и она удалась.

– Но девочка изумительная. Финальная сцена, когда она задерживает руку следователя, и этот взгляд…

– Да, девочка очень хорошая, Даша Балабанова. Сейчас ей уже 14 лет.

– Очарование не пропало?

– Детское сменилось юношеским. Я ее снимаю в «Самоубийцах». У меня там три девочки из «Юленьки» играют трех подружек, которые обсуждают, как они красиво умрут и как будут лежать в гробу в туфельках от «Гуччи». Тогда герой Стычкина приводит их в морг, а герой Мурзенко проводит экскурсию, показывает, можно сказать, лица смерти – вот так выглядит человек, упавший с высоты, так – повесившийся, так – утопленник… Девчонки, понятно, убегают оттуда с визгом и уже ни о каком суициде не помышляют. Важный воспитательный момент.

– Кстати, о воспитании. Сейчас задумываются, почему у нас нет патриотического кино. Что скажете?

– «Полосатый рейс» – это будет патриотическое кино. Потому что, когда мой соотечественник спасает мир, я буду гордиться своими соотечественниками. И чтобы это был не сотрудник спецслужб, потому что тогда ведь скажут: «Спецслужбы пиарятся очередной раз», а простые люди – циркачи и дети. Мне очень хочется снять кино, где мир спасают циркачи и дети.

– На вас вся надежда. Может, вы нам и национального героя уже наконец придумаете и снимете? Только вот кто это должен быть сегодня?

– Сначала надо разобраться с идеологией. Она идет либо сверху, либо снизу. Внизу у нас заняты тем, как бы прожить, а вверху – тоже какими-то своими делами. Значит, где-то в середине она должна выработаться. Этой серединой раньше была интеллигенция. Потом решили, что она не нужна, и у нас на этом месте средний класс…

– О, средний класс нам такого героя выдумает!

– Герой должен быть нормальным человеком. Нормальным! Но журналисты ведь тоже постарались. К чему сейчас основное внимание? Где кто кого расчленил или кто из звезд как живет. А что мы? О чем вы пишете, о том мы и снимаем. Так что уж помогите нам, найдите приличного человека. Мы его тут же снимем.

– Да вот стараемся, сидим, с вами беседуем, а могли бы сейчас где-нибудь расчлененку снимать… Но вообще вы правы. Мы непозволительно мало пишем о простых людях, которые очень хорошо делают свое дело.

– А пока мы их не замечаем, они оказываются где-нибудь в Силиконовой долине или начинают обустраивать экономику США, и мы говорим: «Ой, проморгали».  Кстати, мне очень симпатичен герой из «Района №9». Потому что это можно перенести и на нашу реальность – у нас тоже есть резервации, например рынки, со своим укладом, своей культурой. И я знаю, как об этом снять. Но пока тоже из суеверия говорить не буду.

«Ой, вы ходите!»

– Вы уже не первый раз говорите о суеверии. Это только к работе относится или к жизни тоже?

– Нет, в жизни я не боюсь ни черных кошек, ни пустых ведер…

– А есть какие-то ритуалы, без которых вы не мыслите жизни?

– Стакан воды с утра. Лучше с ложкой меда.

– Это для здоровья?

– Просто привычка.

– Сейчас буду задавать бестактный вопрос, но мне вы разрешите, наверное. Вы пытаетесь похудеть?

– Да нет. Ну, как: пост – худею, стресс – набираю. Я отношусь к стрессозажирающим людям. И мне плевать, если я не укладываюсь в чьи-то стандарты. А то, что про меня пишут… Была потрясающая история. Мы иногда с друзьями играем в футбол. И однажды мой товарищ меня достаточно больно «подковал». Нога болела, и я приехал на съемки с костылем. Там журналисты давай снимать. Я их выгнал, ну, потому что мешают работать, сколько можно! Они обиделись, на следующий день читаю в какой-то желтой прессе: «У Стриженова вес 185 кг, суставы не выдерживают, не может ходить, его привезли на машине, еле передвигается на костылях, Катя (Екатерина Стриженова – жена Александра. – Ред.) плачет, дети рыдают, в общем, умирает». Вот что с этим делать, как реагировать?

– Только смеяться.

– Да. Потом даже одна женщина меня увидела, подбежала, говорит: «Ой, вы ходите!» А вообще я считаю, что себя специально изнурять нет смысла, только характер испортишь. Знаешь, как с подшитыми алкоголиками: «Уж лучше бы ты пил».

«Была стена, а стало минное поле»

– Вам хорошо жилось в СССР?

– Я когда-то  спросил у Игоря Моисеева: «Вот вы жили и при царе, и при Сталине, и при Хрущеве, и при демократии с рыночным лицом. А когда было лучше?»

– Конечно, он ответил, что при царе?

– Конечно. Потому что маленький был. Вот и я так же – я маленький, родители известные артисты, жизнь прекрасна… О политике я как-то и не думал. То есть мне понятно было, что вместо лозунга «От каждого по способности – каждому по труду» работает лозунг «Каждому по знакомству». И в комсомол, например, не вступал принципиально. Но есть, безу-словно, какие-то вещи, которые я бы хотел вернуть. Например, образование – ведь то, что у нас сейчас происходит с образованием, это не ужас даже, а оторопь берет. Поэтому я понимаю, когда мои дети выбирают зарубежное образование, и все для этого сделаю. Я бы хотел вернуть медицинское обслуживание бесплатное… Да, и тогда, наверное, надо было врачу принести коробку конфет, но все-таки коробку конфет, а не ключи от машины. И тогда проще было противодействовать. Тогда был один враг, а теперь их столько – и не разберешь! Тогда была стена – можно было как-то подпрыгнуть, подтянуться, заглянуть, перелезть. А теперь – минное поле.