«Чистилище» для зэчек

В России все приговоренные к сроку сначала попадают в карантин, а оттуда – прямиком на зону. К освобождающимся несколько раз в неделю приходят психологи и социологи. В одной из мордовских колоний работает реабилитационный центр, в котором в течение нескольких месяцев живут и те, и другие: этапированных готовят к жизни на зоне, а выходящих на свободу учат печь пироги и пользоваться стиральной машиной.

Спортивный костюм

В ИК-14 мотает срок слабый пол. У всех первая ходка, и они еще не знают, что это такое – жизнь по режиму. По мнению психологов, женщины сложнее адаптируются к условиям заключения, чем мужчины. Еще находясь в СИЗО под следствием, многие надеются, что суд их оправдает. И только после приговора до них доходит ужасная в своей простоте истина: назад пути нет. Тяжело они привыкают и к свободе. Чтобы помочь и тем, и другим, в этой мордовской колонии и появился Центр психолого-педагогической и социальной работы с осужденными.

Центр производит странное впечатление. Непонятно, как говорить про зэчек – «живут» они здесь или все-таки «сидят». По сути это колония, она видна в каждой детали. Например, здесь, как и на «большой» зоне, сформированы отряды: девятый, или адаптационный, – для тех, кто пришел по этапу; а десятый, реабилитационный, – для освобождающихся. К заправленным кроватям так же пришпилены бирки с данными осужденных и перечнем статей.

Но для одних это – уже не зона. Для других – еще не зона. По сути буфер, или, если хотите, «чистилище» между свободой и несвободой. Объединяют обитательниц этого места только первая ходка и статьи: наркотики, убийства, грабежи. В остальном два микрокосмоса почти не пересекаются.

Пути одних и других расходятся сразу у входной двери. Здесь два входа – отдельно для освобождающихся и для тех, кто только сел. Между ними пара десятков метров и разница в несколько лет: кому-то еще париться на нарах, а кому-то не сегодня завтра на волю. Женщины живут на разных этажах. У них даже страхи разные: в девятом отряде переживают, как их встретят в колонии, в десятом боятся, как примут родные.

Каждый вход начинается с локального участка – огороженного металлическим забором клочка земли, где зэчки могут гулять. У освобождающихся на веревках сушится белье – им разрешено стирать самим. Новые сиделицы, как и остальная зона, сдают одежду в прачечную. В адаптационном отряде на втором этаже одеты одинаково – в зеленого цвета брюки и пиджак с пришитой именной биркой. Многие бросают колючие взгляды. На первом этаже, наоборот, больше улыбок, а осужденным разрешено наконец переодеться из зоновской одежды в гражданскую. Пусть это всего лишь спортивный костюм. На зоне даже он способен превратить забитую зэчку в женщину – у нее меняется взгляд…

Запах жареного лука

В заветный десятый отряд женщины из ИК-14 попадают за полгода до освобождения, правда, далеко не все. Реабилитационный центр для них – такая же мечта, как «Артек» для советских школьников. Только в колонии оцениваются не пятерки, а отсутствие взысканий в течение всей отсидки.

Я долго не мог понять, что на этом этаже не так. Вроде те же спальни с видом на лес, тот же распорядок дня на стене. Потом доходит: по-домашнему пахнет жареным луком. Запах кажется тут неуместным, сразу вспоминается кухня этажом выше: в хлебнице одинокий батон, в холодильнике пусто, самим зэчкам режим разрешает лишь заварить лапшу и согреть чай, остальная еда – в столовке по расписанию.

Здесь же полным ходом идет готовка: женщины в веселеньких фартуках ловко раскатывают тесто и лепят пельмени. Признаются, что именно возле плиты острее всего чувствуют тоску по дому. Угощают сладким хворостом: «Сами пекли!» Настороженно смотрят: понравилось ли?

Кулинарным премудростям и правилам поведения за столом их обучает Владимир Лемяскин. В прошлом – корабельный кок. Последние шесть лет заведующий столовой в колонии, он два раза в месяц ведет в центре кружок «Хозяюшка» для освобождающихся женщин: у одних отсидка напрочь вынесла из головы все рецепты, другие только на зоне впервые взяли в руки скалку.

– О том, как замешивать тесто, вообще мало кто из них знает, – рассказывает Лемяскин. – Объясняю, чем щи отличаются от борща. Учу, что яйцо всмятку должно вариться три минуты.

Во время готовки тут говорят о доме. Всё больше мечтают.

Как составить резюме

Девятому отряду запрещено посещать сидельцев из десятого без разрешения. И наоборот. За ослушание – «ссылка» в общий барак или выговор в личное дело. То и другое одинаково страшно: снова оказаться в общей массе и потерять шанс освободиться условно-досрочно.

В кабинете групповой психокоррекционной работы стоят глубокие мягкие кресла и магнитофон с медитативной музыкой. Те, кто только что пришел по этапу, делятся здесь своими переживаниями и обсуждают, как они понимают счастье.

– У многих развиваются апатия и чувство тоски и отчаяния, – рассказывает начальник психологической лаборатории Ирина Топольник. – Неважно, какая статья – они одинаково тяжело переживают разрыв с домом. Мы пытаемся вселить в них надежду, что на этом жизнь не заканчивается. И конечно, до отправки непосредственно в колонию учим женщин сдержанности и доброжелательности, чтобы они умели находить общий язык с другими осужденными.

У тех, кто готовится «к выходу», другая программа. Вот комнатка, похожая на школьный класс – стоят парты, а на доске мелом выведено: «Как составить резюме». К этим женщинам приходят специалисты из центров занятости, ФМС, пенсионного фонда – рассказывают буквально о каждой мелочи: как составляются заявления, где оформить медицинский полис. Многие понятия не имеют, что это такое.

Рассказы о себе зэчки из обоих отрядов начинают неизменно одинаково – словами «Жалею, что так получилось… Переживаю, что расстроила родителей…» А заканчивают по-разному.

Ольге Торбиной из Оренбурга 25 лет. Она села по 228-й статье – за сбыт наркотиков. В колонии ей сидеть еще чуть больше года.

– Попала сюда, ну и что, – пожимает она плечами. – Жизнь-то продолжается. Тут хорошо – людей много, открытое небо и травка зеленая. У нас свой мир, и время быстро летит.

22-летней Алене Смирновой, отсидевшей два года за грабеж, на долгожданную свободу уже через месяц. Но дни тянутся, как жвачка. Кажется, что она вот-вот заплачет. Алена говорит мне:

– Я уже решила, что сначала пойду в сауну – хочу отпариться как следует и обо всем забыть.