Последние отголоски виниловой мафии

По субботам на задворки московского торгового центра «Горбушкин двор» съезжаются люди с большими коробками. В коробках – пластинки, с виду такие же, какие еще лет 30 назад были почти в каждой семье. Пластинку надлежало поставить в проигрыватель, а иголку расположить у края – чтобы запись прослушать с начала. Теперь это называется не иначе как словом «винил». Винил сейчас считается писком меломанской моды. А коллекционеры грампластинок называют себя филофонистами.

Рядом с концертной площадкой «Горбушкиного двора» – пара десятков точек с винилом. На самопальных витринах – пластинки The Beatles, Боба Дилана, Pink Floyd. Подхожу к точке, манящей самой известной, пожалуй, обложкой в истории мировой музыки – к битловскому альбому Abbey Road (ливерпульская четверка переходит улицу по «зебре»).

– Почем Abbey Road? – пытаюсь сделать из себя завсегдатая виниловых толкучек.

– Этот? – Продавец достает пластинку из конверта, осматривает ее и выносит вердикт: – Тысяча. Но есть и за 600.

– А в чем разница? Они в разном состоянии?

– Дистрибуция. Этот (который за тысячу) – английский.

Кручу в руках тот, который за 600. На обратной стороне конверта – маленькая приписка: For sale in Canada. 40 процентов цены долой за «неправильное» происхождение – коллекционеры всегда были далеки от идеалов равенства и братства.

Битлы – самый ходовой товар. Сольники Джона Леннона можно найти и за 500 рублей. Разрешенные в СССР группы на «Горбушке» не особо в ходу: если у кого-то из продавцов случайно оказывается сверху пластинка, скажем, Адриано Челентано, его могут и на смех поднять. Для исполнителей из бывших соцстран еще лет 50 назад был придуман жаргонный термин «демократы». «Демократы» до сих пор не в цене. Зато в каталогах есть пластинки, стоимость которых может достигать 10–20 и даже 100 тыс. долларов. Например, первые издания первых записей The Beatles, когда их еще никто не знал.

Обстановка тут более чем дружелюбная. Иногда приезжают наши люди из-за границы: в субботу мы застали на толкучке «шведа» Игоря и «американца» Володю. Володя привез в Москву около тысячи пластинок, и вокруг него весь день роились виниловые фанаты. В числе развалов, расположенных на верхних ступенях, – точка президента клуба филофонистов Константина Лаптева.

Намоленные диски

– Мы все время были на нелегальном положении, – рассказывает президент. – В юности я нашел для себя точку на Калининском проспекте, у магазина «Мелодия». Потом была толкучка на Ленинских горах, там был вообще мрак – милиция гоняла нас с собаками: майору из-за нас повышение по службе не давали. А когда грянула перестройка, мы стали выходить на легальную основу. С 85-го года собирались у ДК Горбунова, но там тоже все благополучно загнулось. Теперь нас приютили здесь. Тут, конечно, приятнее, чем на улице. Но могут и отсюда погнать: аренду-то мы не платим.

Почему в век Интернета и цифровой музыки серьезные музыканты и меломаны буквально молятся на винил?

– Когда началось производство компакт-дисков, я тоже поддался на эту вещь, купил CD-проигрыватель и был очень доволен, – рассказывает Константин. – Но со временем, когда приобрел вертушку и хорошие колонки, стало очевидно, насколько винил лучше. На компакте все равно приходится то басы прибавлять, то высокие частоты. Даже неизощренный слушатель почувствует разницу. И потом, пластинки – это же как икона. Они намоленные. Их держало в руках не одно поколение!

В нашей стране отношение к винилу особенное. Можно даже сказать, сакральное. Это связано с тем, что в СССР меломаны считались чуть ли не врагами, насаждающими западный образ жизни. Легального рынка этой музыки в стране не было, и процесс доставания пластинок по части азарта можно было сравнить с охотой на крупного зверя. Поэтому симбиоз эстетствующих меломанов и откровенных барыг стал у нас ярким контркультурным явлением. Герои тех толкучек до сих пор появляются тут каждую субботу.

Виниловый «папа»

– Пойдемте, я вас с «папой» познакомлю. – Константин ведет меня в противоположный угол толкучки и по дороге поясняет: – Не было человека, которого он не на...л бы.

– Тут есть еще только один человек, который занимается музыкой столько же, сколько и я – вон он там хромой сидит, – рассказывает «папа» советских толкучек, которого зовут Валерием Михалычем. – Я начал заниматься году в 56–57-м.

Сначала обычная спекуляция была: за 57 копеек купил – за рубль продал. 40 копеек – это в то время были хорошие деньги. Драйв тогда был, конечно! Мой сын говорит: «Пап, я помню, когда ты приходил с толкучки с парой новых дисков, у тебя светились глаза». Здесь сейчас тоже в общем не бизнес, просто такие же, как я, больные на музыку люди сюда приходят пообщаться, повстречаться.

С «больными на голову» что тогда, что сейчас лучше все-таки держать ухо востро. «Папа» Валерий Михалыч не стесняется и, кажется, даже гордится своими удачными авантюрами с наивными советскими меломанами:

– Помню, приходит к нам на точку в ГУМ парень, в руках пачка дисков – поменяться. Ну, меняется со мной, потом с моим другом, потом со вторым другом, с третьим другом, опять со мной и уезжает оттуда с одним диском мировой эстрады.

Сейчас здесь таких историй уже нет: есть Интернет, куда все совершенно спокойно заходят, узнают, что это такое, и только тогда берут. Но это еще что: в ГУМе в конце 1960-х годов работала бригада Боцмана. Ребята делали деньги из воздуха. В одном отделе там продавали такие голубенькие гибкие пластиночки, которые выходили в журнале «Кругозор». Стоили по копейке. Они их покупали, при помощи сигареты стирали надпись, какая там была – «Зыкина» или «Гимн Советского Союза», и продавали их – страшно говорить! – рублей по 5–6. Просто подходили в ГУМе к человеку и ласково говорили магические слова: «Битлы. Роллинги. Высоцкий». Человек падал, потому что никого из них в Советском Союзе купить было нельзя. А потом приходил домой, ставил, а там... Я не помню, чтобы их когда-нибудь били за это, это была натуральная мафия. Отморозки. Когда Боцман пришел после отсидки, на 3-й линии в ГУМе какой-то мальчик сказал ему нехорошее слово. Тот ему сразу врезал тяжелой клюшкой – хотел по голове, а попал по плечу. Того парня в ГУМе больше не видели.

Теперь криминала тут нет: сплошь тишь да благодать. В первую очередь клуб по интересам, в последнюю – бизнес.

Магомаев вырос в цене

Могут ли россияне, нашедшие в гаражах и чуланах старые пластинки, выгодно их продать? Филофонисты отвечают на этот вопрос скептически. Точнее, говорят так: «Максимум – какие-то деньги дадим на пиво. Себе, конечно, заработаем на коньяк». Разговорный жанр (сказки и т.д.) вообще никого не интересует. Boney M, ABBA тоже не возьмут.

– Но сейчас идет переоценка ценностей, – говорит Константин. – Например, Муслима Магомаева года 1965-го, если он в отличном состоянии, можно спокойно поменять на два «Цеппелина» (группа Led Zeppelin. – К. Б.). «Цеппелинов» сейчас навалом, а Магомаева в таком состоянии уже просто не найти. Зыкина, «Веселые ребята» тоже могут заинтересовать, если, конечно, они не хранились 30 лет на балконе с голубями или курами.

– А о музыке здесь вообще разговоры ведутся? – спрашиваю президента клуба.

– Ну а как же? – кивает он на проигрыватель в центре площадки, на котором можно устроить музыкальный тест-драйв. – Целый день слушаем: то «сделай потише», то «сделай погромче» (смеется).

...Меломаны – пожалуй, самые одержимые коллекционеры. «Американец» Володя признается, что выручки от продажи заокеанского винила в Москве хватает разве что на самолет туда-обратно. Но ездит регулярно: так сказать, везет культуру в народ, который у нас в России, по мнению филофонистов, весьма темный и музыкально необразованный.

Зато среди завсегдатаев толкучки можно встретить известных музыкантов: Владимир Пресняков-старший – самый часто появляющийся персонаж. Стас Намин как-то обратился к филофонистам за помощью: искал обложки своих давних гибких пластинок для афиши. «Я нашел ему три штуки, – говорит Константин. – Он спросил, сколько мне должен. «Стас, я не могу с вас брать деньги за вашу же музыку», – сказал я ему».

Продавцы винила – совсем не циничные люди. Но только в том случае, если перед ними авторитетный или хорошо разбирающийся в музыке человек.

Читайте также:

Роковая судьба «Горбушки»