Андрей Макаревич: Сперва врут, причем ложь должна быть огромной, потом спрашивают
Андрей Макаревич попал под новую волну травли. И как-то при встрече ищешь отпечаток всех этих тревог на его лице. Следы бессонных ночей, я не знаю, или даже слез, или хотя бы пепел на благородных сединах. Но то ли он все это искусно прячет, то ли его действительно ничто не берет
Андрей Макаревич попал под новую волну травли – на этот раз за выступление в украинском Святогорске. Госдума предлагает лишить его государственных наград, Эдуард Лимонов написал о нем всякие грубости и нарвался на адекватный ответ, а Иосиф Кобзон предложил ему совместный концерт в Донецке.
Бурной, короче, жизнью живет Макаревич, и как-то при встрече ищешь отпечаток всех этих тревог на его лице. Следы бессонных ночей, я не знаю, или даже слез, или хотя бы пепел на благородных сединах. Но то ли он все это искусно прячет, то ли его действительно ничто не берет.
- Выскажите свое мнение: Что означают скандальные покорения московских высоток украинским руфером?
– Позволь я начну с идиотского вопроса: ты действительно собираешься с Кобзоном петь в Донецке?
– Чушь собачья. Если бы он хотел со мной спеть в Донецке, уж, наверное, обратился бы ко мне, а не в газету. Слава Богу, знакомы с восемьдесят первого.
– И как отношения?
– Да нормальные отношения, он нам даже помогал в советские годы. Помню, у нас были даже совместные концерты, и он тогда сказал: ты думаешь, все на вас пришли? Нет, на вас тут столько же, сколько на меня. Давай проверим: я готов петь хоть в первом, хоть во втором отделении. Вот увидишь – никто не уйдет. Что интересно, он оказался прав.
– Просто есть такой Юрий Каннер, глава Российского еврейского конгресса...
– Я знаю, кто такой Каннер.
– Так вот он пишет, что вы оба с Кобзоном внесли большой вклад в еврейскую культуру. Ты записал этот... как же... «Блюз на идише»...
– Это называется «Идиш-джаз».
– Ну вот. И было бы прекрасно, говорит он от имени конгресса, чтобы вы вместе спели, потому что лучше типа петь, чем ругаться.
– Я готов с Кобзоном спеть при двух условиях. С удовольствием озвучу их ему лично.
– А мне?
– Первое: мы не поем перед военными. И не поем военных песен, просто не трогаем это. И второе: он извинится передо мной за вранье, под которым подписался. И в Донецк я готов приехать, если пригласят, – с Кобзоном или без Кобзона. Но для этого должны позвать – не могу же я взять гитару и приехать: «Алё, ребята, где у вас тут Донецк? Я спеть хочу!»
Я не пел ни перед какими фашистами. Я не выступал в Славянске. Военных там вообще не было. Это был обычный концерт в пользу беженцев. Меня пригласил Тимофей Нагорный, президент фонда волонтеров Украины. И должен сказать, что этим волонтерам удается очень многое из того, с чем не справляется государство: это серьезное массовое движение. «Комсомольская правда» действует в обычной манере советских газет, которые сначала наезжали, а потом мягко отъезжали: сначала они пишут, что я выступал перед карателями, а потом – что не было никаких карателей. И дают мой комментарий. Но вброс-то уже есть. Это делается по обыкновению в два приема: сперва врут, причем, чтобы поверили, ложь должна быть огромной. Еще Геббельс открыл, что малая недостоверна. Ну и вот, они пишут, что я пел перед нацистами. Или того хлеще – почему-то от Саши Гордона исходит этот фейсбучный пост, – что перед украинскими военными! от имени России! извинился за сбитый «Боинг»! Ну это-то с чего? А потом начинают опрашивать специально подобранных коллег: Макаревич выступил перед карателями, как вы к этому относитесь? «Ах, перед карателями? Выслать, лишить, запретить выступления!»
– Постой. Ты действительно не упоминал там «Боинг»?
– В какой связи и с какой стати? Там были в основном женщины и дети, я спел «Костер» и «Три окна»... Что касается «Боинга», я не только прощения не просил – кто меня уполномочил?! – но и вообще считаю эту историю очень темной. Мне прогибаться несвойственно, я не побоялся поехать в Святогорск – и не побоюсь сказать, что относительно «Боинга» надо ждать выводов комиссии, если они все-таки воспоследуют. Потому что – это факт – украинские диспетчеры рекомендовали ему на 20 километров отклониться от курса и на 800 метров снизиться. Эти переговоры зафиксированы. И со стороны это очень похоже на разводку какой-то третьей силы, о которой я пока судить не берусь: допустим, самолету советуют отклониться, а ополченцам намекают, что летит военный борт.
– Тебя не удивляет, что слово «фашист» до сих пор главное ругательство, хотя какая уж там фашизация на Украине?
– Фашисты есть везде, в том числе на Украине. Правда, в России их сегодня больше. А что касается риторики – подумай, кто сейчас вызывает негативные ассоциации? Кого все дружно ненавидят? Последнее, что объединяет все возрасты – память о фашизме. Все ведь было совсем недавно. Мой отец с войны пришел без ноги. Война – она вот, рядом. Мир делится на нас и фашистов.
Полную версию интервью Дмитрия Быкова с Андреем Макаревичем читайте в свежем номере «Собеседника» (№33).
[:image:]
