"Наша задача – сделать всё, чтобы прогноз Минфина не сбылся"

Как РФ может избежать грозящего ей экономического кризиса, Sobesednik.ru узнал у экономиста Ярослава Лисоволика.

Министерство финансов РФ представило варианты развития экономики РФ на период до 2030 года: при цене на нефть около 40 долларов за баррель и отсутствии структурных реформ экономика РФ будет расти на 1–1,3% в год; для преодоления нынешнего двухлетнего спада России потребуется четыре года, а реальный уровень зарплат вернется к уровню 2014 года лишь в 2025 году. Согласно этому стагнационному сценарию, за 2014–2030 гг. среднегодовой экономический рост в России составит 0,8%.

Спасением для российской экономики может стать цена на нефть выше 50 долларов за баррель и структурные изменения в экономике. Тогда экономика преодолеет текущий спад в 2018 г., увеличившись к 2030 г. на 44%; реальные зарплаты россиян восстановятся до уровня 2014 г. в 2022 г. и затем будут расти на 3% в год. Однако и рост цен на нефть, и реформы экономики в РФ иногда кажутся довольно маловероятным сценарием.

О том, как правительство может справиться с прогнозируемым экономическим кризисом либо склонить руководство страны к проведению необходимых реформ и можно ли верить прогнозам, Sobesednik.ru узнал у экономиста Ярослава Лисоволика.

— Стал известен прогноз Минфина о состоянии российской экономики РФ к 2030 году. В частности, чтобы не реализовался сценарий долгосрочной стагнации, нужно, чтобы или правительство провело реформы, или цена на нефть была не ниже 50 долларов за баррель. Что вам кажется вероятнее — проведение реформ или рост цен на нефть?

— Вы знаете, я думаю, что горизонт временной здесь достаточно длинный. Я правильно понимаю, что мы говорим о времени до 2030 года?

— Да, правильно.

— И я думаю, что на таком достаточно длинном горизонте вполне вероятен сценарий, при котором и цена на нефть растет до уровня и выше 50 [долларов за баррель], и при этом правительство идет на реформы для ускорения экономического роста. Я думаю, что вариант роста цен на нефть — он все-таки базовый на горизонте следующих трех-пяти лет и далее.

И тем не менее, даже несмотря на то, что ситуация с внешними условиями, наверное, все-таки будет улучшаться, как мне кажется, в долгосрочном плане настоятельность [необходимости] реформ все равно будет расти. Потому что, как мы с вами видели на протяжении предыдущих нескольких лет, даже при очень высоких ценах на нефть, даже при ценах на нефть выше 100 долларов за баррель экономика демонстрировала темпы роста, близкие к нулю. И здесь я бы сказал, что с точки зрения перспектив экономического роста ситуация будет зависеть не столько от резкого восстановления цен на нефть, сколько от действительно запуска каких-то новых мер со стороны правительства, которые могли бы позволить придать новый динамизм нашей экономике.

— Если цены на нефть все же обрушатся окончательно, нужны будут реформы. Как вы думаете, что именно можно сделать в подобных условиях, какие конкретные шаги надо предпринять?

— Я думаю, те шаги, о которых я постоянно говорил и которые, как мне кажется, в нынешней ситуации абсолютно необходимы — это работа над повышением эффективности экономики, в том числе эффективности государственных расходов. То есть, по большому счету, даже вот это снижение цен на нефть, которое мы испытываем сейчас — даже вот такого рода давление мы можем успешно выдержать, если просто резко повысим реальное содержание тех расходов, которые у нас идут не только из бюджета, скажем, федерального или региональных бюджетов, но и на уровне в том числе и госкомпаний, в корпоративном секторе и в остальной экономике. У нас все-таки очень высокий уровень неэффективности, у нас уровень производительности труда по сравнению с другими странами достаточно низкий и составляет примерно треть от уровня США.

Нам надо, помимо этого, работать над улучшением ситуации в инвестиционной сфере — из всех компонентов роста ВВП у нас в наибольшей степени отстает рост инвестиций. И для этого нам надо последовательно создавать условия для снижения процентных ставок, для активизации инвестиционных процессов, в том числе за счет кредитования со стороны банковского сектора. Ну и привлечение инвестиций, я бы сказал, даже не столько привлечение иностранных инвестиций, сколько генерирование собственных инвестиций и возможность направить те сбережения, которые есть в стране, на ускорение инвестиционных процессов. В принципе, потенциал для этого есть. И мне кажется, что целостная, хорошо отлаженная программа, которая таргетирует вот такие ключевые параметры экономических реформ именно в инвестиционной сфере, она может существенно улучшить ситуацию и повысить эффективность нашей экономики.

— Правительство уже в принципе готово к этим реформам? Может быть, прогноз Минфина может как-то подтолкнуть правительство к реформам, к их проведению в ближайшем будущем?

— Я думаю, что ситуация достаточно сложная сейчас для того, чтобы такие разговоры активизировались и такие меры активизировались. Я считаю, что, конечно, в такой момент для нашей экономики такого рода форма особенно необходима, и, в принципе, определенные признаки того, что ситуация начинает меняться в этом направлении — я думаю, что эти признаки есть.

И сейчас, с начала этого года, и премьер-министр, и другие руководители государства говорили о факторе эффективности государственных расходов. Я думаю, что, если действительно начинается более активная работа в этом направлении, надо ее вести системно и необходимо провести диагностику бюджетной системы и вообще системы государственного сектора на предмет эффективности, на предмет того, насколько эффективны расходы на различных уровнях, провести мониторинг и вести постоянный мониторинг этих расходов на месячной, на квартальной основе. То есть подойти к этому таким образом, чтобы это был не одноразовый какой-то маневр, а чтобы это было уже системной частью нашей экономики, которая бы стала оперировать уже на совершенно другом уровне эффективности.

Так что я думаю — да, мы постепенно двигаемся в этом направлении, потому что, конечно, в свете того сокращения цен на нефть, которое произошло, действительно необходимость сокращения расходов налицо. И для того, чтобы смягчить эту проблему, чтобы это сокращение расходов не было слишком болезненным для экономики, единственный способ, выход — в данном случае действительно один из немногих выходов — это повышение эффективности этих расходов. Возможности по наращиванию доходов, по увеличению налогового бремени, конечно, ограничены, прежде всего потому, что экономика продолжает переживать спад, и в этих условиях введение дополнительных сборов, дополнительных налогов, конечно, может негативно сказаться на перспективах нашего экономического роста.

[:image:]

— Вообще почему в нашей стране вся надежда опять на подорожание нефти? У нас есть шансы в обозримом будущем слезть с нефтяной иглы и по-другому строить развитие?

— Ну, конечно, это для нас, наверное, главный долгосрочный ориентир — снижение зависимости от цен на нефть. Я думаю, что здесь целый комплекс мер должен проводиться, и один из факторов, конечно, диверсификация в нашей экономике. Это развитие промышленности, в том числе обрабатывающих отраслей.

Здесь так называемая промышленная политика очень важна, и, наверное, надо посмотреть на успешный зарубежный опыт, в том числе азиатских стан, таких как Южная Корея, которая успешно использовала государственную поддержку для того, чтобы стимулировать импортозамещение и развитие отдельных секторов промышленности. Но при этом надо сказать, что, опять-таки, вот, скажем, если мы говорим о примере Южной Кореи, то там такого рода промышленная политика осуществлялась на очень строгих принципах обусловленности. То есть предприятиям, которым оказывалась государственная поддержка, ставились условия относительно повышения эффективности, просто производительности труда, выхода на внешние рынки, повышения конкурентоспособности. Если эти параметры не достигались, то государственная поддержка прекращалась. И я думаю, что вот такого рода принципы обусловленности нам тоже надо внедрять более активно для того, чтобы, во-первых, не терять те государственные ресурсы, которые предоставляются различным секторам экономики, а с другой стороны — чтобы с помощью такого рода политики трансформировать экономическую систему в направлении большей эффективности.

— Спад и стагнация в экономике для населения значат высокие цены и низкие зарплаты. Что еще нам грозит в самом худшем случае?

— Мы должны сделать все, чтобы такого рода сценарий был маловероятным. Я думаю, что перспектива того, чтобы на протяжении практически больше 10 лет мы оказывались в застое, в условиях, когда уже практически нескольких лет мы переживаем спад — а даже до начала экономического спада мы переживали период достаточно тоже продолжительный практически нулевых темпов экономического роста, — все это, мне кажется, уже говорит в пользу того, что какие-то меры надо принимать и не надо ждать следующих десяти лет застоя или нулевых темпов роста, чтобы понять, что нужно какое-то переключение скоростей, необходима смена экономических приоритетов.

Я думаю, что, конечно, при том, что внешние условия становятся очень сложными и расти нашей экономике становится все более и более сложно, надо вырабатывать какие-то свои драйверы, свои движущие силы экономического роста, которые уже в меньшей степени зависят от этих внешних условий. Я уверен, что российскую экономику при даже достаточно сложной внешней конъюнктуре все-таки не будут ожидать еще 10 лет экономического застоя, и что все-таки какие-то меры у нас будут приниматься.

И я должен сказать, что, кстати, если посмотрим на регионы, на региональном уровне определенные позитивные признаки мы видим. Есть регионы, которые очень активно проводят политику привлечения и отечественных, и иностранных инвестиций, которые активно конкурируют друг с другом за инвестиции, за человеческий капитал, которые существенно улучшают свой инвестиционный климат. Можно здесь сказать о Татарстане, о Калужской области и об Ульяновской области. Ульяновская область сейчас очень активно двигается в направлении и развития инноваций, и развития предпринимательства.

Есть истории успеха на региональном уровне, которые, хотелось бы верить, тоже будут наблюдаться в других регионах и эта позитивная практика будет распространяться и по другим регионам нашей страны. Поэтому при том, что действительно ситуация кажется сложной, она не такая однородная, не такая однозначная, и есть все-таки определенные регионы, определенные отрасли, я бы сказал, где у нас есть определенные сдвиги к лучшему.

— Мы сейчас обсуждаем прогноз, который сделан до 2030 года. Можно ли вообще загадывать так надолго, на практически 15 лет вперед?

— Я думаю, что все мы прекрасно понимаем, что элемент точности такого рода долгосрочных прогнозов, конечно, будет под вопросом. Но я думаю, что польза от таких прогнозов все равно есть, и она заключается в том, что в сценарии, который дает Минфин, мы по крайней мере видим, что нас может ожидать и каковы наши перспективы в случае сохранения той или иной экономической политики, которая проводится.

По большому счету, такого рода прогноз носит скорее стратегический характер. Он говорит о том, каким образом должна поменяться стратегия, вектор экономической политики для того, чтобы такого рода сценарии негативные не реализовались. Ну а по большому счету, если такого рода сигнал будет правильно понят и усвоен, то и вероятность этого прогноза будет значительно меньше, что, на самом деле, может быть, и не так будет плохо, потому что сценарий не самый позитивный. И наша задача заключается в том, чтобы в следующие 10–15 лет сделать все для того, чтобы этот прогноз не сбылся и чтобы такого рода сценарий был действительно скорее предупреждением, которое сослужило свою службу и привело к тому, что все-таки более активные меры были предприняты для того, чтобы вывести нашу экономику на более высокую траекторию экономического роста.

[:wsame:]

[:wsame:]