Жизнь его была честной и красивой

Игорь Старыгин был красавцем. Говорят, первую половину живешь с лицом, какое Бог дал, а вторую – с тем, какое заработал. Старыгин почти не менялся, и для возвращения к Арамису в последней кинороли – в «Возвращении мушкетеров» ему почти не требовался грим.

Дело тут было не в том, что он как-то особенно следил за собой – этого не умел совершенно, – а в том, что не врал, не делал того, что ему не нравилось, и не позволял себя унижать ни в какой ситуации. Чем терпеть что-то заведомо оскорбительное, чуждое или попросту неприятное – для него лучше было не участвовать вообще. И потому он сыграл в кино и театре много меньше, чем мог бы. Зато ни одной своей роли не стыдился. О причинах своих многочисленных отказов сниматься в халтуре говорил он просто: «Я по сегодняшней Москве на машине не езжу, потому что раньше участвовал в автогонках. Кто умеет ездить быстро – тому в пробке особенно тошно».

Он стал знаменит после «Доживем до понедельника» – фильма, где ему достался нагловатый и успешный Костя Батищев, новый хозяин жизни, пришедший на смену советским идеалистам. Этот уверенный лоск, который ничем не прошибешь, Старыгин сыграл беспощадно, хотя в нем самом ничего батищевского не было. В жизни он был больше всего похож на своего вежливого и храброго Нетте из «Красных дипкурьеров» – картины, которую он любил, несмотря на ее наивный советский пафос. К Арамису серьезно не относился: «Никто из нас и подумать не мог, что это будет культовое кино». Ему приходилось много встречаться со зрителем, и это он умел:  серьезно и откровенно разговаривал, превосходно читал стихи, которых знал множество, причем вкус по этой части у него был серьезный.

На сорокалетие «Понедельника» он привез картину в «Артек», на детский фестиваль, и три часа кряду разговаривал с самой благодарной в мире подростковой аудиторией – про фильм, про мушкетеров, про первую любовь, про то, как мечтал стать дипломатом, а любимая девушка пошла в ГИТИС и он за ней, про то, как не мог играть в последнем спектакле Раневской, потому что боялся расплакаться на сцене от жалости к ней. Публика его не отпускала, сорвались и детский, и актерский ужины, уехал водитель, и дети потащили Старыгина в столовую на руках – он поучаствовал в этой игре с большим достоинством.

«Собеседнику» он был не чужой: часто у нас бывал, и мы его любили – разумеется, без панибратства, которое в его случае было невозможно.

В одном интервью на прямой вопрос, как жить, он ответил с вечной своей прямотой и простотой: «Растапливать вокруг себя мир». Так он и делал, самим своим присутствием доказывая возможность жизни честной и красивой. Многим еще суждено влюбляться в него.

P.S. «Собеседник» выражает искренние соболезнования редактору фотоотдела Екатерине Табашниковой в связи со смертью ее мужа Игоря Старыгина.

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика