Сестра Нонны Мордюковой: Нонна умерла так, как хотела

В этом году великой актрисе исполнилось бы 85 лет. Нонна Викторовна не дожила до своего юбилея всего два года. Из всех Мордюковых – а их четыре сестры и два брата – она ушла первой. И сейчас родные актрисы берегут память о ней. Больше всего об этом заботится сестра актрисы Наталья Викторовна Катаева, которая провела с Мордюковой последние годы ее жизни. В квартире актрисы она создала комнату памяти, которую и показала .

В этой трехкомнатной квартире в Крылатском Нонна Викторовна жила последние годы вместе с сестрой. Кстати, это неправда, что она умерла в нищете. Квартира не блещет евроремонтом, но очень просторная и ухоженная. Здесь отовсюду веет покоем и умиротворенностью, не хочется никуда спешить…

– В этой комнате жила Нонна, – рассказывает Наталья Викторовна. – Здесь все стоит так же, как и было при ней. Это комната памяти Мордюковой.

– Наталья Викторовна, вы ведь не просто сестра своей сестры. Вам тоже есть чем гордиться…

– Я много лет работала художником по костюмам на телевидении. Мой муж Петр Евгеньевич Катаев был известным советским оператором. Например, он снимал «Семнадцать мгновений весны», «Три тополя на плющихе»… Его отец – писатель Евгений Петров, соавтор романов «12 стульев» и «Золотой теленок»… Так что с самого начала я была погружена в артистическую атмосферу. Но когда заболела Нонна, я все бросила – работу, внука – и переехала к ней. И остальные – братья, сестры, племянники – все помогали ухаживать. Так у нас, у Мордюковых, заведено. Если кому-то плохо – все наваливаются и помогают.

– Почему пошли слухи, что великая артистка умерла нищей?

– Она не была нищей. Но и богатой тоже никогда не была. Просто потому, что всегда отказывалась от чужих денег. Невозможно ей было что-то пожертвовать! Она радовалась, что ей сделали прибавку к пенсии, и не знала, что это Никита Михалков добавляет свои деньги. А если б узнала – никогда бы не взяла. Когда Нонна начала болеть, к нам приходили незнакомые люди и несли деньги, кто тысячу, кто три… Но она никогда ничего не брала. Говорила людям: «У меня все есть, лучше купите что-то себе».

– Как же она жила на пенсию?

– Конечно, многие артисты помогали тайком. В основном самые большие средства уходили на дорогие лекарства от диабета, других болезней. В какой-то момент я решила подработать. Попросила соседку: «Устрой меня в ресторан гладить белье». Она с удивлением спросила: «Когда же ты будешь спать?», я ответила: «Наплевать!» И работала в том ресторане ночами, по шестнадцать часов…

– Наверное, несмотря на болезни, Нонна Викторовна сохраняла оптимизм?

– Конечно! В ней было столько энергии, что иногда даже родственники уставали. Каждую минуту она что-то придумывала, выдавала идеи, делилась эмоциями. Нонна умела влюбляться. И в восемьдесят лет умела оценить мужчину. Вот смотрим однажды телевизор, а там показывают программу с Дмитрием Нагиевым. И она, как прицелилась, выстрелила взглядом и говорит: «Ах, как жалко, сбросить бы мне лет тридцать, как бы мы с ним поиграли в пинг-понг словами!» Ей нравились мужчины умные, острые на язык, неоднозначные личности – Сергей Зверев, Николай Басков… Во многих она влюблялась по телевизору и не считала нужным сообщать объекту о своей симпатии. Она говорила: «Главное, что у меня есть эта энергия! А им об этом знать совсем не обязательно…» У Нонны Викторовны было молодое сердце, и она была истинной женщиной.

– Для нее было важно, что на ней надето? Она любила прихорошиться?

– А как же! Конечно, Нонна не была посетительницей салонов красоты. Однажды на эту тему она очень смешно пошутила. После официальной церемонии премии «Ника» был банкет, и какой-то глупенький корреспондент подлетел к Нонне и выпалил: «Ну как, вы готовились к этому мероприятию? Вы рады?» И Нонна встала и громко так ответила: «Ой, как мы рады! Так готовились, так готовились! Маникюры, педикюры…» Все актеры просто покатились от хохота… Но для зрителей она хотела оставаться такой, какой они ее помнили по фильмам. Поэтому на прощании гроб был закрыт.

– С кем Нонна Викторовна дружила в последнее время?

– Со многими из «старой гвардии». Очень помогал Михалков, спасибо ему за все. Спасибо Раисе Недашковской, Александру Аскольдову, Виктору Мережко… Спасибо Юлиану, он был ей как сын. Спасибо Бари Алибасову. Нонна ни с кем не ссорилась. Она могла обидеться, но разбирательств не начинала. Например, когда в передаче к ее 80-летию Светлана Светличная, с которой всегда были хорошие отношения, вдруг начала рассказывать со слов Нонны, как та будет есть рыбу и с рук масло слизывать… Или когда Галина Волчек со смехом рассказала, как Нонна под вечернее платье надела туфли с «тракторной» подошвой… Ее это очень резануло! Она не ожидала от своих подруг таких рассказов. Но им ничего не высказала, просто перестала искать общения.

– А какие отношения были у Нонны Викторовны с Натальей Варлей?

– У них были хорошие отношения, Варлей привозила ей подарки – халат, меховые тапки… Она и сейчас не забывает нас. Наталья поступила честно, когда ушла от сына Мордюковой, признавшись, что не может переносить его поведения. Вторая невестка, Наталья Егорова, доставила Нонне много огорчений. Они почти не общались после смерти Володи. А тут, когда начала Нонна болеть, Егорова, наверное, задумалась о наследстве и стала беспокоить нас. Один раз без предупреждения позвонил внук, сын Егоровой. И сказал: «Это Володя Тихонов». Нонна от неожиданности упала в обморок… Боль о рано умершем сыне никуда не ушла с годами.

– Как вы считаете, почему Нонна Викторовна так и не вышла замуж после развода с Тихоновым?

– Она так захотела, так и поступила. Тихонов был таким… как бы это сказать... элитарным человеком, сдержанным, гордым. Его нельзя было запросто потрепать за подбородок, похохотать с ним. А Нонна это любила. Но, как известно, после развода никакой вражды между Нонной и Тихоновым не было. Она позвонила ему незадолго до смерти, попросила прощения за все, и он у нее тоже. Вот и все.

– А последующие браки почему не удались?

– Пять лет длился гражданский брак с Борисом Андроникашвили, который до этого был мужем Людмилы Гурченко. Но Нонне надоело все тянуть на своих плечах. А с актером Владимиром Сошальским они расписались, но прожили лишь около года, больше Нонна не выдержала. Она любила во всем порядок, любила нормально лечь спать, а у него всю ночь на кухне дым коромыслом. А утром встает, выпивает ведро кофе и идет в театр. Такой образ жизни был не для нее…

– Но она не считала себя одинокой?

– Нет. Ведь рядом были и коллеги, и друзья, и родственники… Если что и расстраивало Нонну, это болезни, которые начали наваливаться с 2002 года. Нонна переживала, что плохо выглядит, и стала реже выходить. Иногда, конечно, и настроение было плохое, депрессивное. Особенно когда становилось ясно, что нужно ехать в больницу. Я и скорую вызывала, несмотря на ее протесты, потому что не могла брать на себя такую ответственность – оценивать ее состояние… Но мое сердце спокойно: Нонна умерла так, как она хотела. Однажды мы по телевизору смотрели передачу про Аллу Ларионову, и там было рассказано, что она умерла во сне. И Нонна сказала: «Вот бы и мне так! Как это хорошо – уснул и не проснулся». Так оно и получилось. И все, что завещала сделать Нонна перед смертью – все было исполнено.

– Сестра не приходила вам в снах после смерти?

– Я верю в то, что первые три дня после смерти душа еще при человеке, она облетает все родные места… Знаете, ведь во время отпевания в храме у Нонны дрожали ресницы, и не одна я это видела. Потом она мне несколько раз снилась. Я по-своему расценивала эти знаки. Знаю, что ее душе там хорошо.

– А памятник Нонне Викторовне поставили еще при жизни?

– Да, в ее родном городе Ейске. Но она не была против. Наоборот, сама утвердила эскизы. Ей понравилось, что там она изображена в образе простой казачки, которая будто шла по лесу и присела отдохнуть. Вы знаете, теперь этот памятник очень популярен у народа. Дети садятся к ней на колени, и молодожены тоже. Это считается счастливой приметой. Думаю, Нонна порадовалась бы, если б узнала об этом.

– Что вам больше всего запомнилось в характере сестры?

– Ее умение посмеяться – искренне, от души! Об актерской игре она говорила: «Заплакать может каждый, а ты попробуй так засмеяться, чтобы все вокруг полегли от хохота!» Вот это она умела! Один раз ей позвонила подруга, спрашивает: «Как у тебя настроение?», она отвечает в своем стиле: «Настроение херовато-задумчивое…» А та ей говорит: «Ну, хочешь, я к тебе приеду. Спою, спляшу… Только бы ты не грустила!» И давай хохотать обе! Настроение сразу поднялось, Нонна забыла о болезнях… Такая она была.

Из книги Нонны Мордюковой «Не плачь, казачка…»

О Никите Михалкове:

«Я сразу влюбилась. Не смейтесь: я влюбилась в его фигуру, маленькие, но мускулистые кисти рук и все не могла понять, почему он такой хорошенький, душистый и богообразный… Никита не дал развиться моему чувству. Он не признавал и не признает сейчас никаких «любезничаний».

О сыне:

«Я крепко ухватилась за кровать, на которой лежит мой сын. Он скрипит зубами, стонет, мучается… Признался, что друзья принесли пива и «колеса». Заверил меня, что этого больше не повторится. Я хотела поверить – и поверила. Потом поняла: он прячет от меня вторую жизнь. Я молила: «На этот раз пауза длиннее, хоть бы навсегда…» Он говорил: «Да, мама, всё. Сам себе противен». Жены пугались его «странных» дней и уходили».

О Вячеславе Тихонове:

«Есть такие слова, которые не забываются: «Родила на свою, а не на мою голову – поняла?» Потом, правда, полюбил сыночка, играл с ним. Но внимания ко мне от этого у мужа не прибавилось. Как-то разболелась я, крутилась на тахте, стонала в подушку. Муж с моей подругой играл в шахматы. Он никогда не верил, что у меня что-то болит, смотрел с иронией. «А что, если стонать, легче становится?» – не повернув головы, спросил он».