Кто приголубит голубого?

После долгой паузы наши интимные обозреватели Светлана Хрусталева и Дмитрий Быков (далее Х и Б) снова вместе. Хрусталева за это время сходила налево, но вернулась в «Собеседник», где Быков ждал ее, не трогаясь с места. Хороший левак укрепляет (в профессиональном смысле) брак.

Тема их сегодняшнего разговора неприлична, но актуальна – всё, как и положено в этой рубрике. Кстати, теперь разговоры навеяны не только богатым личным опытом, но и публикациями в СМИ, вызывающими не всегда здоровый, но неподдельный интерес у массы народонаселения.

Х. Дима, ты читал, что Андрей Малахов этой весной женится? И на ком? На девушке!

Б. Читал. И что тут сенсационного?

Х. Как что? Это… я не знаю… это по крайней мере перемена тренда. Он же…

Б. Во-первых, это неправда. Во-вторых, какая разница?

Х. Вот и я надеялась, что это неправда. Но слухи-то ходят. И что значит «какая разница»?! Малахов, как ни крути, один из трех популярнейших телеведущих в стране. Причем про двух других я бы еще спорила, а его первенство очевидно. Никто, кроме него – и еще, может быть, Пьяных, – сейчас настоящего рейтинга не сделает. И то, что он так явно доказывает свою традиционную ориентацию – это все равно как если бы Опра Уинфри публично отбелилась.

Б. Светка, ты серьезно? Ты действительно думаешь, что об ориентации Малахова задумывается кто-то, кроме самых отъ-явленных таблоидов?

Х. Точно тебе говорю. И в первую очередь почитательницы его ораторского таланта, который он вместе с новыми пиджаками регулярно демонстрирует в программе «Пусть говорят». Дим, ну и темку мы затронули… Я прямо чую, как тусовка вздрогнула… Слушай, а тебе не кажется, что в связи с ориентацией на семейные ценности в стране скоро начнут тайно или явно гнобить меньшинства?

Б. Меньшинства и так чувствуют себя не особенно вольготно, гей-парад нигде, кроме Питера, до сих пор не разрешен, и я со своей стороны это совершенно одобряю. Лично мне противно было бы смотреть на любые публичные проявления любви, будь то проявления любви к своему или противоположному полу или даже к родине. Ну не люблю я эксгибиционизма, что хочешь со мной делай. Но относительно Малахова ты не права уже потому, что никакой он не это самое, мне говорили знающие люди.

Х. (Ехидно.) Партнеры?

Б. (Ехидно.) Не партнеры, а ведущие представители телебизнеса, отдыхавшие с ним в разных экзотических местах. Так с ним в бассейнах там плавали такие девушки, что никакому Листерману не снились. И отношения у них были самые недвусмысленные – не эскорт-услуги, а всё по-взрослому. Я бы скорей предположил обратное – что Малахов, может, слегка закашивал под нестандартного (или «лунного», как называл это Розанов) для телетусовки, где это модно и где многие начальники, по слухам, этому подвержены. Но в жизни, уверяю тебя, он – классический натурал, и этому нельзя не порадоваться.

Х. А почему, собственно, тебя это так радует? Можно подумать, что ты, такой передовой и прогрессивный, недостаточно толерантен к гей-движению.

Б. Можно и нужно. Я к нему совершенно нетолерантен.

Х. Знаешь, Быков, вот от тебя… я абсолютно этого не ждала! Как ты не понимаешь, что в наше время признаться в таких вещах… это все равно что публично заявить об антисемитизме и даже хуже!

Б. Во-первых, скажу тебе со всей откровенностью: каждый имеет право не любить русских, евреев и чукчей. И говорить об этом вслух. Вот бить русских, евреев или чукчей он не имеет никакого права, но проклятая эта политкорректность уже провалилась во всем мире, и говорить, по-моему, можно что угодно. Призывать к расправе – нет, а признаваться – да. Жириновский вон американцев за многое не любит, и Северный Кавказ вызывает у него вопросы, и пусть лучше говорит вслух, чем втайне себя расчесывает. А во-вторых – да, я не люблю гей-движения. Они же не любят натуралов, считают их пресными, скучными, неталантливыми… Имеем мы право на взаимность?

Х. Ты так говоришь, как будто состоять или не состоять в гей-движении – свободный выбор каждого. А если человек таким родится, как родится он, допустим, чукчей. И не любить за один этот факт… Пойми, в Англии потому и живут нормальней, чем здесь, что там, например, Элтон Джон признался в своей гомосексуальности – и это только прибавило ему славы! А сейчас даже родил ребенка! Не сам, конечно, родил, а с помощью суррогатной матери. То есть он биологический отец. И воспитывать мальчика, которого назвали Закари Джексон Левон Ферниш-Джон, они будут вместе с партнером – 48-летним режиссером Дэвидом Фернишем, с которым живут как семейная пара почти 20 лет. Ты можешь себе представить, чтобы в России хоть одна гей-пара завела ребенка? Да их бы стерли в порошок, у них под окнами демонстрации бы ходили, омбудсмен бы предложил законопроект о том, чтобы ребенка не отдавали такому, потому что гомосексуалист его растлит!

Б. Ну, насчет столь бурной реакции – не убежден. Но допускаю, что общество в самом деле было бы взбудоражено. Незачем отдавать ребенка на воспитание человеку столь нестандартных качеств.
Х. Слушай, что ты несешь вообще! Пусть, значит, по-твоему, лучше ребенок мучается в детдоме, где черт знает какие условия?!

Б. Мучается или нет, но я не верю, что ребенок сможет вырасти нормальным в семье, где папа и мама будут одного пола. А во-вторых, мне вообще Элтон Джон не очень нравится, но я бы предпочел не знать о его ориентации в принципе. То есть чтобы моя реакция на него базировалась только на том, хорошо ли он сочиняет и поет. А спит пусть хоть с домашними животными – мне нет никакого дела до того, что происходит у него под одеялом.

Х. Нет, позволь. Если человек принадлежит к элите, то он обычно и задает в обществе правила поведения, ты согласен? А значит, именно от него будет зависеть, сможет ли общество терпеть нестандартных… Дольче и Габбана не скрывали, что состояли в любовных отношениях. Да и вообще в стане модных гуру очень много голубых. По этому поводу даже шутка есть: «Натуральные мужчины думают над тем, как женщину раздеть, а ДРУГИЕ – как ее одеть». Я знаю в России пару: один из любовников очень богатый мужчина, другой – дизайнер. Свои отношения конечно же они предпочитают не афишировать. А зачем? У нас ведь очень узкие границы общественной терпимости.

Б. Света! У нас эти границы и так уже раздвинуты по самое не могу! Я предпочитаю, чтобы общество было чуть менее терпимо к отклонениям от традиции. В конце концов, личное право каждого человека – спать с представителями своего пола, тараканами или инопланетянами. Но навязывать это в качестве героизма, а тем более в качестве эталона терпимости… Я ненавижу любые ссылки на первичные признаки, не могу кого-то уважать только за то, что он еврей, немец, гомосексуалист или женщина. Эти вещи никак не определяют ни психологию, ни степень таланта – один великий романист правильно сказал (не буду уж лишний раз трепать его дорогое для меня имя): «Я не писатель-гомосексуалист, а писатель, случайно родившийся гомосексуалистом».

Х. Слушай… А если бы ну… скажем, в честь 8 марта по улицам пошел парад совершенно традиционных пар? Тебя бы это устроило? Ты же у нас такой сторонник традиции…

Б. Нет. Ни в коем случае. Я терпеть не могу, когда люди публично хвастаются тем, что у них есть партнер и что они сейчас пойдут заниматься этим самым.

Х. Но ты же сам защищал право целоваться на эскалаторе!

Б. Да, конечно. Если только они при этом не орут на все метро: «Смотрите все сюда, я целуюсь на эскалаторе!» Светка, я в самом деле не выношу, когда меньшинства начинают учить большинство. Это никогда не кончается хорошо. А влюбленные, в конце концов, тоже ведь сексуальное меньшинство.

Х. (Потрясенно.) А большинство кто же?!

Б. А большинство – нормальные семейные люди, давно живущие какими-то более важными вещами.

Х. Ты ужасно нудный, Быков.

Б. В этом смысле я тоже в большинстве.