Дмитрий Быков. После драки

Многие люди – хорошие, а чаще не очень – обсуждают новый литературный скандал: заслуженный писатель ударил немолодую писательницу в ходе очередной имущественной дискуссии. Суть дискуссии: писатели задолбали своими дачно-кооперативными разборками, даже Путину все уши ими прожужжали, а между тем имущества у них с гулькин нос, и это делает всю непрекращающуюся свару особенно противной.

Многие люди – хорошие, а чаще не очень – обсуждают новый литературный скандал: заслуженный писатель ударил немолодую писательницу в ходе очередной имущественной дискуссии. Суть дискуссии никто не упоминает, да она и не важна: писатели задолбали своими дачно-кооперативными разборками, даже Путину все уши ими прожужжали, а между тем имущества у них с гулькин нос, и это делает всю непрекращающуюся свару особенно противной. Звание писателя дискредитируется по полной программе. Сами писатели участвуют в этом активно и противно.

Проблема, однако, не в литературной разборке, а в том, что известный прозаик, кумир интеллигенции (намеренно его не называю, чтобы не подливать маслица) попал в центр скандала. Причем те, кто этот скандал комментирует, почти наверняка не назовут ни одного текста, ни одной литературной заслуги как виноватой, так и пострадавшей стороны. То, что литературные (да и кинематографические) новости у нас давно уже только такого свойства – прямое следствие нашей нынешней ситуации, когда искусство загнано в весьма жалкую нишу. Литературные скандалы бывают там, где нет литературы. Культура стала чистым развлечением, поддержки не видит ниоткуда, и власти в таком положении дел очень заинтересованы. Ведь окоротить их, как правило, могут только те, у кого имеется какой-никакой моральный авторитет. Культурная элита, проще говоря. Значит, надо, чтобы не было культурной элиты. Чтобы была, с одной стороны, горстка фриков, дерущихся за гроши, а с другой – разнообразный цирк на льду; и чтобы вся эта публика как можно чаще попадала на таблоидные страницы по любому поводу. Эва, ты берешься нам говорить о добре и красоте,  а сам…

Я никоим образом не оправдываю писателя, побившего писательницу, хотя неясностей в этой истории хватает и причиненный ущерб широко варьируется – от разочарования в кумире до развороченной челюсти. Женщин бить нельзя, хотите – еще повторю. Я просто напоминаю, что в холопской радости:  «Он мал, как мы, он мерзок, как мы!» по формуле Пушкина – надо соблюдать пределы. Отдельные демократы (а по сути банальные уравнители) ратуют за одинаковый подход ко всем: какая разница, артист буянит в баре, или бизнесмен, или хоть дворник? При всем почтении к бизнесменам и дворникам напоминаю: разница есть. Хотя бы потому, что артист или писатель иначе реагирует на публичные проработки. Галкин погиб в результате травли, а травля была результатом инцидента, к которому привела долгая череда тайных трагедий в его личной и актерской жизни; и эта история могла бы кого-то чему-то научить. Я не за то, чтобы формировать прослойку, которой «все можно». Но я, по крайней мере, за индивидуальный подход. Человек, чьими текстами зачитывалось не одно поколение, человек старый, не слишком здоровый, сложный и неровный, как его сочинения,  заслуживает некой презумпции уважения. Заслуживает того, чтобы разнообразные «а судьи кто» по крайней мере спросили себя,  что должно было произойти с ним, с писательским сообществом и с Россией в целом, чтобы он публично учудил вот этакое.

Меня спросят: а когда Межиров насмерть сбил человека и уехал с места аварии – это тоже должно быть прощаемо? Насчет «прощаемо», отвечу я, не знаю. Но травля художника, даже когда он виноват, всегда неблаготворна для общества. Нам надо заново учиться любить кумиров. А если мы хотим, чтобы у нас во всем торжествовал равный подход,  нам придется смириться с тем, что у нас попросту не будет элиты. То есть финансовая-то будет, она себе неприкосновенность купит,  а вот прочая…

Впрочем, кому-то без элиты гораздо лучше. И я не вижу смысла их переубеждать. Я лишь позволю себе понадеяться на то, что герои этой истории сумеют договориться без суда и скандала, не вынося обстоятельства на суд толпы,  чтобы не стоять, по слову Мандельштама, «на радость мещан, как вцепившиеся друг другу в волосы торгаши».


Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика